Заяабари (походный роман)
Шрифт:
Утро, которое встретил недалеко от мыса Ото-Хушун, вселило в меня веру в то, что не совсем пропащий я пока еще человек. Не надо было напрягаться, чтобы почувствовать особенность этого утра. Ощущение особенного сваливалось на меня, как небесный дар. Что-то наверное я сделал правильно и получил то, к чему совершенно не стремился. Так устроен мир: правильные в нем только подарки, от них радость прибавляется, а от обмена – одна печаль. Жертвуйте миру все подряд и себя в том числе, не ожидая благодарности, только тогда от чудесных даров некуда будет деваться. Слава богу, что впереди у меня есть еще кусок жизни, который попытаюсь прожить в таком духе. Удачи мне.
Выхожу из палатки и оказываюсь внутри волшебного утра. Воздух чувствуется как очень материальный предмет. Все вокруг старается произвести на меня самое лучшее впечатление. Небеса выглядят наисвежайшими, лес выспавшимся, море собралось сделать первый утренний вздох и уже набрало для этого воздух в легкие. В этот момент особенно приятно умыться. Вода живая и дарит свежесть. Я получил этот день в подарок – божественный дар. День в подарок…
На завтрак доедал то, что осталось после ужина. Но чай заварил свежий. Всегда так делаю и всегда крепкий – бальзам на душу. Бедные и несчастные любители здорового образа жизни, которые отказываются от чая! Они считают, что чай излишне возбуждает организм, особенно сосуды, а это вредно. Ерунда! Чай греет душу – это главное. Что может быть лучше кружки крепкого горячего чая у костра?! Чай и костер. Чай греет изнутри, а костер – снаружи. Вы проникаетесь теплом огня полностью. Огонь – мощный мистический факт природы, и когда наполняешься его колдовскими чарами, то в мире свершается великое таинство. Те люди, которые запрещают пить чай, ничего не смыслят в природе. В процессе любви, например, сердце готово выскочить из грудной клетки. Говорить при этом, что учащенное сердцебиение вредно для здоровья, может только очень недалекий человек. Пейте чай у костра – это полезно!
Одиночное существование вытравило из меня насовсем такие понятия, как отдых. По-моему отдых – это коллективное изобретение. Жизнь моя странническая действительна нелегка – все приходиться делать самому, но отдыхать вовсе не хочется. В шею никто не гонит, нет никакой особой задачи пройти определенное расстояние с какой-то скоростью – я никуда не спешу, меня никто не ждет, я просто живу. Но как только сажусь в лодку, во мне все преображается и я попадаю в другой мир, мир неустанного движения вперед. Сделав первый взмах веслами, уже не мог остановиться, буквально зачаровывался происходящим. Все вокруг приходит в движение, передо мной крутится увлекательнейшее кино под названием "странствие". Каждый последующий миг не похож на предыдущий. Что-то происходит важное, когда передвигаешься по планете неспеша, с правильной человеческой скоростью. При желании можно обрадоваться передвижению и с меньшей скоростью, но никак не с большей. И так кажется, что не успеваю воспринять все, что вокруг происходит.
Слева по борту – огромные горы, поросшие лесом. На исследование этого пейзажа можно потратить целые месяцы, а сколько таких картинок вижу за день! Мир проносится мимо с огромной скоростью, несмотря на то, что плыву не быстрее 4 км/час.
Движение очаровательно, оно способно разжечь настоящую страсть. Не могу остановиться. Я не плыву – я лечу. Насытиться этим невозможно, это можно только перестать любить. Но как можно перестать любить? Перестать любить – это перестать жить. Каждый миг моей новой жизни превратился в целую жизнь. Я изливаюсь наружу, словно переполненный кувшин. Я хочу полюбить весь мир. Это жертва, это свобода, это страсть, это упоение жизнью, это любовь – это странствие.
Прохожу мыс Ото-Хушун вместе с погребенными на нем останками старинных бурятских поселений. Представить страшно, сколько народу трудилось над своими жизнями здесь в течении многих веков. А теперь на мысе Ото-Хушун ничего нет, только ветер свистит в вышине и волны лупят по берегу, да изредка проплывет мимо одинокий странник на надувной лодке.
Впереди прижимы. Берег выпрямился. Заливы перестали врезаться глубоко в сушу и стали представлять из себя только названия, но названия красивые, как и всякие непонятные иностранные слова: залив Шалба-Даин-Ятор, залив Карганте. Или вот: Зундукский залив. Я не знаю точных переводов этих слов. Это не важно. Просто приятно видеть заливы и произносить их имена. Залив Карганте.
Прохожу мысы Хужир, Хохе-Нахойтуй и Зундук. Меня предупредили, что за мысом Ото-Хушун волновая толчея. Так оно и есть. Грести при такой волне одно мучение. Лодка болтается непонятно как. Трудно попасть веслами по воде, и я часто размахиваю ими в воздухе, как будто пытаюсь взлететь.
Над горами разрослись страшные кучевые облака. Таких я еще не встречал. Шапки у них огромные, наверное в несколько километров. Внутри этих исполинов происходят ужасные физические процессы. Облака появляются в самых неожиданных местах. Там, где ночевал, уже идет дождь, а надо мной синее небо, но, похоже, ненадолго. Здоровенная туча, поливая Байкал, двигается в моем направлении. Подналег на весла. Миную мыс Зундук и выхожу на длинный прижим, который растянулся на 7 км до середины залива Кодовый.
От непогоды скалы приняли зловещий вид. Туча устала меня догонять и, тормознув неподалеку, решила израсходовать свою дождевую мощь. Облегченно вздохнул, как вдруг замечаю, что впереди по курсу ко мне подкрадывается еще одна. Раньше она скрывалась за скалистым мысом размером с полнеба. Осмелев и решив больше не прятаться, туча начала яростно громыхать да так, что звук проникал глубоко во внутрь моего тела, массажируя каждый орган. Подобное можно испытать разве что на концерте рок-музыки, сидя в первом ряду перед динамиками.
Байкал старался выглядеть суровым и негостеприимным. Решаю пристать к берегу и переждать дождь. Но где? Везде сплошные отвесные скалы, высотой в несколько сот метров. Протянул вперед еще немного и обнаружил щель в скале, а рядом с ней небольшое плоское место заваленное булыганами величиной с футбольный мяч. Причалил к берегу, вытащил лодку на пляж и залез в щель, чтобы не мокнуть под дождем.
Места для сидения внутри не было, и я стал по стойке смирно, опершись спиной о холодную каменную стену. В полуметре открывался вид на мрачный каменный монолит. Я вытащил из кармана припасенное печенье и принялся его жевать, не сводя глаз со стены. Как природный объект она ничего из себя не представляла. Не на чем было остановить взгляд. Задуматься можно было только о каменной громадине, возвышающейся надо мной метров на сто, но это неинтересно.
"Дожую и уплыву", – подумал я, совершенно не обрадованный своим новым положением. Туча яростно громыхала, но дождя пока не было.
Доел печенье и только собрался покинуть убежище, как вдруг сверху хлынуло да так, словно там, в вышине, перевернули огромный чан с водой. Заскакиваю обратно в щель и продолжаю разглядывать каменную стену, настраиваясь делать это неизвестно как долго.
Щелюка была страшно неуютна и я не представлял, как в ней можно обустроить свое существование. Она, по всей видимости не посещалась человеком очень долго, может быть даже никогда потому, что никому бы и в голову не пришло здесь высадиться с какой бы то ни было целью. Щель совершенно не годилась для практического применения.
Что я здесь делаю? Может, где-то в расчетах жизненной траектории допущена ошибка, и меня занесло куда-то не туда? Наверное, я должен быть сейчас не здесь. Все, кого знаю, не сидят по неизвестным щелям, все чем-то заняты важным и озабочены своим будущим. У всех оно обязательно есть, кроме меня. И нахожусь в этой щели не случайно, а очень даже нарочно, как будто так и должно быть. И то, что снаружи идет дождь, нисколечки меня здесь не удерживает. Просто нет стремления покинуть эту чертову щель. Как-то стало все равно, где жить. Это состояние не следствие отчаяния, скорей наоборот.