«Зайцем» на Парнас
Шрифт:
— Раздевайся, проходи.
— Спасибо, — проговорил Юрий. — Я только на минутку, у меня технический кружок.
В рябом от дождя плаще, держа в руке снятую кепку, он стоял в двери. Что-то надо было сказал Антонине, а то получалось совсем неудобно. Он посмотрел на нее с улыбкой.
— Вроде бы у вас не было аргентинского танго?
— Это я захватил, — сказал Валерий.
Из кухни опять прошла Олимпиада Васильевна, неся в одной руке полную тарелку горячих пирожков, в другой моченые помидоры, крепко пахнущие укропом. Юрий посторонился и чуть не наступил на ногу гостье, сидевшей у простыни, закрывавшей на стене костюмы; он чувствовал, что мешает. Антонина, вероятно, ждала, что «жених» будет делать дальше. Видя, что Юрий не расстегивает плаща, она высокомерно отвернулась, стала менять крутившуюся впустую пластинку.
Из Полькиных один Никанор Спиридонович подошел к новому гостю. Маленькая головка его от загара, приобретенного в «саду-огороде», отливала медью, глаза пьяно блестели. В руке он, расплескивая, нес большую стопку водки, щедро налитую, до краев.
— Одну, Юрий. Уважь.
Вот все-таки кто был самым добрым в этой квартире. Может, и пожалел, что расстроилась свадьба? Юрий принял рюмку.
— Уж чтобы не разбивать компанию.
Он выпил, кто-то сунул ему пирожок с ливером. Юрий почувствовал себя еще неудобнее.
— Вкусные, — сказал он.
Олимпиада Васильевна не улыбнулась даже для приличия.
Вероятно, «теща», а с нею и еще кое-кто подумали, что он чуть ли не издеваться пришел сюда. Знали бы они, как он сейчас одинок, несчастен. «Теща»-то уж позлорадствовала бы и сказала, что этого он только и заслужил.
«А что, если взять да и остаться?»
Огненная влага от стопки пробежала по жилам Юрия. Интересно, чтобы произошло тут в комнате? Как бы себя повела Антонина? Снять плащ, повесить, подойти и предложить станцевать. Пошла бы? Сказать: забудем размолвку, я виноват. Почему-то Юрий был уверен, что Антонина ему бы простила. Она немного похудела за это время. Казалось, на лбу ее запечатлелись тревожные думы последних недель, и выглядела она еще красивее.
Выходившая в переднюю девушка нечаянно толкнула Юрия. В неудачном месте он остановился.
— Извините. Вы бы сели.
Вновь заиграл аргентинский джаз. Антонина кокетливо, вызывающе улыбнулась Валерию. Тот с готовностью обхватил ее за талию, и они дружно закружились по комнате между заставленным бутылками столом, никелированной кроватью и диваном с белыми «счастливыми» слониками. Скользя мимо бывшего жениха, Антонина не смотрела на него, и лицо ее в это время казалось закаменевшим. Юрий постарался непринужденно улыбнуться на прощанье.
— Хорошо всем повеселиться!
Никто ему не ответил.
Возвращался Юрий по еще светлой улице. Через всю мостовую от соснового бора падали длинные тени: за домами новостроящегося квартала садилось солнце.
«Рановато у Полькиных собрались, — подумал он. — Наверно, до утра гулять будут».
Нет, он уже не мог оставаться у них на вечеринке. Все было чуждо Юрию в этой квартире, и он поражался, как столько времени мог там уживаться. Все эти шифоньеры, комоды, трещавшие от добра, разговоры, кто что купил, кто с кем развелся, сытная одуряющая еда!.. Ему вспомнилось, как однажды Антонина ласково вырвала у него книжку. «Чего уткнулся? За это премию не начислят. Лучше поцелуй меня — полезней».
Мысленно он тут же обратился к бревенчатому домику Верниковых, Ксении, и нежность перемешалась у него с острой горечью и болью. Давно уж он там не был. Сто лет. Юрий задумался и больше не вспоминал о полькинской «родне».
IX
К августу городская листва стала пыльной и жесткой.
Юрий Косарев готовился к занятиям в вечерней школе. Ежедневно ездил на речку Ворону купаться, загорать, а то брал напрокат лодку в спортивном обществе «Охотник» и надолго уезжал далеко на отмели. Сторонился заводских друзей, девушек, в компании его видели редко.
Жил он уже в новом доме у базара на четвертом этаже. Сюда к нему утром неожиданно и влетела Майя Верникова. Такой ее Юрий никогда не видел. Черные волосы Майи были растрепаны, лицо заплаканное, опухшее, и на нем жили одни страдальческие глаза.
— Ой! Ой! Горе!
Она боком повалилась на его новый диван и разрыдалась.
— Что? — воскликнул Юрий, охваченный острой тревогой. — Говори! С Ксенией?
Продолжая рыдать, Майя кивнула головой. Юрий схватил ее за плечи, встряхнул, сорвал с вешалки кепку, собираясь бежать, вернулся к Майе, затормошил, допытываясь, что стряслось.
— Где она?
— В боль… в больнице. Может, и… умерла.
Юрий вновь бросился к двери. По дороге еле поспевавшая за ним Майя бессвязно передала то, что ей было известно. Час назад им из заводоуправления сообщили, что вчера поздно вечером в городскую клинику в бессознательном состоянии была доставлена их жиличка Ксения Ефремова. Привезли ее туда на грузовике двое мужчин и женщина. По их словам, они подобрали девушку в кустах орешника недалеко от лесной тропинки, по которой шли с улицы Зои Космодемьянской в центр поселка. Услышали крик о помощи, стон, бросились и наткнулись в кустарнике на трех парней, что старались прижать Ксению к земле, совали ей в рот подол юбки. Завидев людей, хулиганы разбежались. Все же мужчинам удалось схватить какого-то парня и отвезти в милицию. Парень оказал сопротивление, начисто отрицает свою вину, и мужчины сами не знают, был ли он из числа хулиганов. В потемках легко спутать. Видимо, Ксения оказала отчаянное сопротивление: блузка ее была порвана, на руках ссадины, а голова разбита чем-то тяжелым и в крови. Опознали, кто она, по заводскому пропуску.
— Куда ты, Юрий, летишь? — жалобно закончила Майя. — Я не могу больше: сердце закололо. В клинику тебя все равно не пустят. Я уж пыталась.
— Почему? — опешил Юрий.
— Боятся за жизнь. Сделали перевязку, черепная кость цела. Сознание вернулось, но беспокоить нельзя, чтобы не повторился нервный шок. Свиданье сейчас не разрешат ни дежурный врач, ни заведующий отделением — никто.
Они прошли, вернее пробежали, почти половину расстояния до больницы. Юрий с ходу так же молча, с той же быстротой повернул назад.
Майя опять отстала, вдобавок она растерла пятку, прихрамывала. Ей хотелось условиться с Юрием насчет завтрашнего посещения больницы, но Майя не была уверена, слышал ли он хоть одно ее слово.
Вдруг он круто остановился.
— Ну я в одно место.
Майя сердито, растерянно спросила:
— Куда?
Всегда сдержанный, мягкий Юрий ответил отрывисто, с ходу:
— В милицию хочу.
Майя вконец обиделась на его невнимание.
Помещалось отделение милиции недалеко от больницы. Юрий прошел в пустую дежурку с зарешеченным окном, пропитанную застарелым запахом табака, несвежей одежды, и попросил показать ему захваченного в лесу парня: возможно, он его опознает. Рябоватый лейтенант милиции щелчком по козырьку сбил картуз на затылок, лениво, дружелюбно оглядел его.