Зайка
Шрифт:
Это поэма Ондатже «Собиратель корицы». Продолжая говорить, она начинает счищать с палочки корицы слои – долгими и нежными движениями. Землистая ароматная пыль сыпется на стол. Я украдкой оглядываюсь. Все внимают ей и торжественно кивают. Герцогиня слушает ее, закрыв глаза. Жуткая Кукла рассеяно поглаживает и пропускает между пальцев пушистый хвост розового пони. Виньетка смотрит прямо перед собой, приоткрыв рот. Я не знаю, что делать мне, поэтому просто держусь за свой стакан и наблюдаю за тем, как Кексик декламирует стихи, все яростнее и лихорадочнее отрывая кусочки от палочки корицы. Она запрокидывает голову, прикрывая глаза, точно в экстазе, ее дыхание сбивается. Все
Когда она замолкает, примерно с минуту в комнате царит торжественная тишина. Такая, словно в этих стенах только что прозвучала пылкая молитва.
И вот наконец Жуткая Кукла выдыхает шепотом:
– О боже, как эротично.
– Горячо, – говорит Виньетка.
– Мне безумно нравится то, как эротичность воплощается в тактильных и обонятельных переживаниях. Зайка, каждый раз, когда ты читаешь эту поэму, создается такое впечатление, будто она тобой овладевает, и ты словно воплощаешься в героине.
Все замолкают и смотрят на меня, как я понимаю. Похоже, ждут, что я тоже скажу что-нибудь эдакое.
– Это было… круто, – бормочу я, но звучит фальшиво, поэтому я добавляю: – Мне понравилось то, как ты рвала корицу.
– Сначала я хотела просто обмазываться пудрой, или подать печенье с корицей, но потом подумала: нет, нужно прямо рвать ее, рвать.
– Потому что ты не захотела насиловать ее природу, – замечает Герцогиня.
– Да, вот именно! – восклицает Кексик с таким видом, словно Герцогиня с первого раза уловила истину, которая ускользала от нее годами.
Герцогиня делает глубокий вдох, а потом медленно выдыхает, прикрыв глаза – опять-таки прямо как моя бывшая терапевт. Та, к которой меня заставлял ходить отец после смерти матери. Во время сеансов она сидела, закутавшись в кучу замысловато закрученных шарфов. Я лгала ей напропалую. Слышите голоса? – Конечно. – А демонические сущности видите? – Ну еще бы! – А теперь, Саманта, поведай, почему ты считаешь, что твой сон вещий и означает, что ты обречена умереть мучительной смертью?
– Кира, Зайка, твоя очередь, – говорит Герцогиня.
После они все читают что-то по очереди. Жуткая Кукла облачается в красный плащ и читает эротическую версию «Красной Шапочки». Виньетка – главу из «Любовника» Маргерит Дюрас. Кексик в это время раздает спринг-роллы. И вот, в конце концов, Герцогиня достает свой стеклянный планшет из мехового футлярчика и вслух зачитывает свою уклончивую и неоднозначную критику, написанную ею на «Природу эротики» Юлии Кристевой.
В конце они все дружно вздыхают – словно только что пережили оргазм. Я тоже вздыхаю на всякий случай. За весь вечер я выпила уже несколько самантейлей, а кроме того, несколько коктейлей голубого цвета под названием «Свет и Солнце». Они говорят – это противоположность коктейля «Тьма и Тучи». Я ерзаю. Герцогиня без конца поглаживает меня по руке. Мне начинает казаться, что розовый пони подмигивает мне своими блестящими глазками, обрамленными завидными ресницами. Круто, да, очень круто, без конца бормочу я. Это весело, это прикольно, это здорово, пытаюсь убедить себя я. Совсем не тупо и ни разу не по-идиотски. Я аплодирую вместе с ними, они улыбаются и смотрят на меня так, словно я – гигантская болотная гидра, которая наконец позволила им заплести свою неукротимую гриву в косички и обработать пилочкой острые когти.
Мы так рады, что ты пришла, Саманта, повторяют они снова и снова.
– Я тоже рада, – говорю я.
И с каждым разом все более искренне. Горячо убеждаю в этом четыре пары глаз. Ирисы на каминной полке. Пастельного цвета подушечки. Подмигивающего пони на столе, салютуя ему своим вечно полным стаканом. Я тоже рада.
Время от времени я вспоминаю про Аву. Ее хохот на вечеринке взрывается у меня в голове снова и снова, как фейерверк. Она бы и не поместилась на этом гномьем диванчике с ее-то ростом. Представляю, как она вошла бы сюда, в краденой одежде, порванных колготках, кусая губы под сетчатой вуалью, роняя пепел на пушистый коврик в форме сердца, заполняя комнату дыханием дождя и тумана. Ее голубой глаз и карий глаз буравили бы их лица пристальным взглядом. Как все это тупо, говорило бы ее лицо. Тупо, тупо, тупо.
– Что ты сказала, Саманта?
– Ничего, – говорю я, а про себя отмахиваюсь от Авы. Все, хватит! Эти женщины – мои однокурсницы. Мои сверстницы.
Женщины? Скорее уж девочки, Хмурочка. Взрослые женщины не ведут себя как озабоченные девчонки.
Они студентки, упираюсь я.
Вот именно. Прячутся от жизни в этом оторванном от реальности, изнеженном и уютном гнездышке самовозвеличивания.
Я вижу, как Герцогиня прячет свою бриллиантовую прелюдию обратно в кроличий футляр. Но смотрит при этом на меня. Как и все остальные.
– Что ж, Саманта. Твоя очередь.
Я оглядываюсь по сторонам – они сидят вокруг меня полукругом, их волосы одинаково сияют в полумраке.
– Моя?.. Но я ничего не принесла.
– Тогда просто расскажи что-нибудь…
– Только непристойное!
– Как мы, – говорит Жуткая Кукла.
Она все еще сидит в красном плащике.
– Уверена, Саманта, ты знаешь кучу непристойных историй, – говорит Герцогиня, положив ладонь мне на плечо.
– А я уверена, что за пределами университета у тебя есть и другая жизнь, загадочная, полная секса…
– Что? Нет у меня…
– Ну конечно есть.
Они сливаются в растекшуюся в темноте розовую кляксу. Восемь глаз смотрят на меня с жадным нетерпением. Давай же. Ну! Расскажи.
– Нет, серьезно, я…
– Ой, да брось, Саманта, – их глаза превращаются в щелочки, а губы раздвигаются шире.
Они смотрят на меня с полной уверенностью, что я намеренно укрываю от них какой-то особенно интересный пикантный секрет. Упорно не пускаю в свою распутную письку. И с этим надо что-то делать. Вот почему мы тебя никуда не зовем, Саманта. Проблема не в нас, проблема в тебе. Неужели ты не понимаешь? Это ведь ты сторонишься и не хочешь делиться с нами всяким таким.
Я смотрю на горький зеленый напиток, смешанный ими в мою честь. А затем на стопку книг, среди корешков которых прячется его имя.
– Мы никогда не трахались, если вы об этом, – шепотом произношу я.
– Что-что?
– Ничего, – я опускаю взгляд на колени. В голове – зияющая пустота. – Я правда не знаю, что вам рассказать. Простите.
– Ну что-то такое все-таки нужно, Саманта. Таковы правила.
Правила? Но вы сами не рассказали «ничего такого»!