Заземление
Шрифт:
На кончиках пальцев зажигаются белые огоньки, отливающие огнём осеннего заката. Искры, щёлкая, тают, формируя призрачный ореол. Миг — и сияние окутывает Анацеа с головы до ног и бежит дальше, по сухой траве, воспламеняя её холодным пожаром.
Воздух вокруг становится плотнее и гуще. Запах прелых листьев и сырой почвы проступает в нём насыщеннее. Самые тонкие деревья медленно начинают пригибаться к земле, как танцоры, исполняющие пластические трюки. Хруст ломающихся веток доносится из чащи и нарастает с каждой секундой, подобно лавине. Хвоинки сыплются на голову мелким дождём, окропляют плечи, путаются в локонах.
Значит,
Сияние разгорается ярче, поднимаясь вверх дрожащим паром. На плечи ложится тяжесть. Анацеа думает об ушедших. О том, что скоро увидит мать, старшего брата и сестру… Но последние, спонтанные мысли о Тео куда громче, и Анацеа впервые жалеет о содеянном. В памяти проступает озадаченное лицо любимого и дорожки дождя, оттеняющие искристый вечер. Она всегда помнила его таким.
Однако пути назад нет. Время неподвластно магии — это аксиома. Анацеа смело прогоняет отчаяние, наводнившее сердце, и держит под контролем мелкую дрожь, ползущую по коже. Бороться и верить до последнего — её долг. Страх — не её стезя.
— Анацеа! — слышится за спиной знакомый голос, сиплый и пронзительный от отчаяния.
Следом раздаётся шлёпающий звук падения. Анацеа догадывается, что Тиарэ упала, но не смеет обернуться. Это означает лишь, что заклятие дало эффект. Дело нужно довести до конца.
Воздух пахнет остывающим закатным солнцем. Треск ломающегося дерева становится оглушительным. Покосившиеся берёзы кренятся и складываются, ложась на землю. Теперь они похожи на лучины, перемазанные пеплом.
В воздухе пикирует чёрный голубь. Лихорадочно кружит над сухой поляной, теряя высоту, и в конце концов примагничивается к земле. Беспомощные красные глаза с презрением смотрят на Анацеа, угловатый клюв открывается и закрывается. Живые торпеды свистят в воздухе, шлёпаясь оземь. Птицы падают в траву, роняя перья. Некоторые находят силы завернуться в крылья, другие — раскидывают их по сторонам в последнем полёте.
Ветви сосен рывками устремляются вниз и обламываются, оставляя голые стволы в рубцах. И вот, маленькая точка, оставшаяся в облаках после треклятой машины, начинает заметно увеличиваться. Притяжение земли может становиться страшным оружием в руках умелой избранной.
— Отлично, — шепчет Анацеа.
Дрожащее сияние срывается с сухих пальцев и уходит вверх, как дым от костра.
Исцарапанная, морщинистая кожа предплечья похожа на желтоватый пергамент.
Ветер поднимает волосы Анацеа и тут же кидает седые пряди обратно в лицо.
И только тогда она начинает плакать.
***
Нери
Гондолу раскачало и мелко затрясло. Пол, отделанный блестящими пластинами, заиграл лучами и покосился. Нери едва не слетел с кресла, но успел судорожно вцепиться в ручки.
— Что такое? — он растерянно посмотрел в иллюминатор. Зелень сосен плыла внизу акварельным пятном. Сквозь неровные штрихи леса проглядывали грязные пятна голой почвы.
Пытаясь выправиться, дирижабль рванул вверх, но аппарат сразу же дёрнуло в противоположном направлении. Так, словно гравитация внезапно усилилась в десятки раз. Земля в окне накренилась, завертелась и начала стремительно приближаться.
— Падаем?! — Миа перегнулась через его плечо и в панике дёрнула засаленную штору. — Нери, мы падаем?! Что происходит?!
— Я думаю, это временно, — попытался выговорить Нери. Рот открывался с большим трудом. — Не поднимай истерик, прошу.
Но следующее мгновение выставило его ошибку напоказ.
Резкий толчок опрокинул на стену. Боль от удара обожгла спину, и Нери сполз под кресло. Краем глаза он видел, что Мию вырвало из сидения, как пушинку, и откинуло по проходу к двери машинного отсека. Налетев на металлические винты, она вскрикнула и рухнула на пол. Юбка её платья приподнялась фиолетовым цветком и разлетелась по пластинам отделки полукругом.
Этого ещё не хватало! Такие приключения даром не проходят… Нери упёрся ладонями в пол, пытаясь подняться.
— Держись, Миа! — выкрикнул он.
Но не тут-то было. Воздух вокруг неожиданно спрессовался, став тяжелее. Нери с трудом оторвал грудь от холодного металла и тут же рухнул обратно. Давление пригибало голову к полу, не давая разогнуть руки. В отчаянии Нери стукнул по напольному покрытию кулаком, но удар получился очень слабым. Руки категорически отказывались служить, и на этот раз — не только правая.
— Что такое?! — выкрикнул он, пытаясь повернуть голову. В висках запульсировала слабая, но настойчивая боль. — Что происходит?!
Осознание накрыло стремительно и пугало сильнее, чем происходящее. Он знал ответ и раньше, просто в эти секунды страшная истина, наконец, выпустила последние побеги и расцвела всеми красками. Это — последние мгновения их жизни. Пройдёт не больше минуты прежде, чем они ударятся о землю. Исход однозначен и неминуем. И это, увы, не хэппи-энд.
Только что случилось? Ведь совсем не похоже на то, что баллон воспламенился или повреждён. Но думать об этом совершенно не хотелось. Догадки отнимали слишком много времени. Впервые за восемнадцать лет Нери стало неважно, что происходит и почему.
Он с трудом развернулся, отталкиваясь от стены ногами. В противоположном конце салона корчилась на полу Кантана. Руки её крепко сжимали крепления кресел. Кантана активно пыталась выползти в проход, но её то и дело отбрасывало назад. Заметив Нери, она тепло улыбнулась, и из ноздри её выскользнула струйка крови. Удивительно. Даже сейчас — на грани жизни и небытия — Кантана продолжала улыбаться…
Нери хотел было отвернуться, но уголки рта, вопреки здравому смыслу, поползли вверх. Так всегда и бывает. Ты думаешь, что будешь жить вечно. Откладываешь на потом важное, недоговариваешь слова. Держишь обиды, не отпуская. Надеешься, что твоя боль имеет смысл, и стыдишься эмоций, утешая себя тем, что ещё не пришло твоё время. И допускаешь самую большую ошибку. Жизнь склонна обрываться внезапно, никого не предупреждая. Вот оно, твоё время — здесь и сейчас. Дыши им, раскрашивай всеми цветами радуги, пробуй на вкус, крои под себя. Нери было, чему поучиться у Кантаны Бессамори. Было…
Впору изменить себе и принять эту философию. Впору даже уверовать в Покровителей и допереломных Богов и молиться. Но обнаружив, что думает о себе в прошедшем времени, Нери лишь отчаялся окончательно.
Преодолевая упругое сопротивление воздуха, Нери выполз в проход. В тот же миг очередной толчок прижал голову к полу, и горлом хлынул солёный поток. Нери закашлялся. Капли, сорвавшиеся с губ, упали на пол. Кровь… Горячая жидкость побежала из носа струйками, собираясь над верхней губой. Нери брезгливо обтёр лицо. На ладони загорелись ярко-алые разводы.