Зазеркалье войны
Шрифт:
– Дичь глушёную в города пускать нельзя, - мрачно сообщил Нэйв, наливая второй стакан и передавая Костасу. Тот вздохнул, бережно умостил шлем на стол, уселся на койку и хмыкнул:
– Ты прям Корусант открыл, - Отпив вина, мандалорец почесал нос, зачем-то повертел в руках выключенную деку контрразведчика и, положив её обратно, спросил:
– Слизню обосновать сможешь?
"Слизнем" их троица - Дитль, Рам, Нэйв, - с первого же дня окрестила Нам"ела: неймодианец вызывал у них стойкую неприязнь своими трусостью и алчностью, сочетавшимися с невероятным апломбом и уверенностью в собственной непогрешимости. Даже
– Смогу, - кивнул Грэм.
– Они ненадёжны в виду их полного непонимания текущей политической обстановки и высокой коррумпированности, что представляет высокий риск для успешного выполнения поставленной задачи.
– Эк ты завернул, - крякнул мандалорец.
– Сразу видно - специалист!
– А то!
– в тон ответил Нэйв, усаживаясь в кресло.
– Ты б видел, что мне в отказниках катать приходилось - вот где шедевры бессмысленного словоблудия.
– Отказниках?
– не понял Рам.
– Ну, отказ в возбуждении дела, - объяснил Грэм.
– К примеру, какой-нибудь снабженец сдуру толкнул налево те же спальные мешки. Ну нахрена они дроидам, верно? Но нет, кругом же враги, и вот начинается канитель на тему "а не бы ли он подкуплен врагами Конфедерации?". Ну какой, нахрен, подкуп, если он сам - ди"кут шебсоголовый с хут'ууне в предках? Вот и приходится изгаляться, чтобы этот кретин уже как обычный вор шёл.
– Я смотрю, ты наш язык учишь, - то ли с одобрением, то ли с лёгким порицанием заметил Костас.
– А, с вами поведешься - и не такого наберешься, - отшутился контрразведчик.
– У твоего комвзвода один удивительно богатый словарный запас, грех таким не воспользоваться.
– У Раджа? О, это да...
– Мандалорец отпил вина.
– Так, значит, на уголовщину обычную переводишь... А я думал, что вашего брата хлебом не корми - дай кому пришить измену, - поддел он собеседника, но тот лишь раздражённо дёрнул плечом:
– Делать больше нечего - хернёй откровенной маяться. Это если кто действительно от безделья уже с крыши едет и даже в фелинксе на помойке видит республиканского шпиона. А мне, ты уж прости за громкие слова, не резон фигнёй страдать. Ибо реального дерьма много и, - тут лицо Грэма закаменело, - далеко не все пашут на Республику.
Рам понял, что затронул больную для Нэйва тему и, выдержав небольшую паузу, дипломатично перевёл беседу в другое русло.
– Так что с нашими ди"кутами делать будем?
– возвращаясь к первоначальной теме разговора, спросил он. Нэйв вздохнул, подтянул к себе деку, включил и принялся тасовать файлы.
– Я тут накидал список тех, кого можно допускать к патрулированию в населённых пунктах, - объяснял он по ходу действия.
– И тех, кому там лучше не появляться. Да и нам тоже особо среди местных расслабляться не следует.
– Почему?
– насторожился Костас.
Не то чтобы он всерьёз воспринимал зелтронцев как противника, но всё же не стоит их и чересчур недооценивать. Дьявол, как известно, кроется в мелочах.
– Приходилось сталкиваться, - ответил Нэйв, вспоминая Лорэй.
– Поверь, башку задурить мастера - не успеешь оглянуться, как окажешься без бластера, штанов и репутации.
– Учтём, - серьёзно кивнул мандалорец, делая зарубку в памяти на предмет проведения инструктажа среди своих подчинённых. К мнению контрразведчика Рам прислушивался, ибо Нэйв не производил впечатления кабинетного вояки, держащего оборону из-за сложенного из листов флимси бруствера. Наоборот, у молодого капитана был тот характерный взгляд, который бывает только у людей, прошедших через реальный бой. Ты можешь быть сколь угодно крутым рукопашником, стрелком, получать награды и медали за состязания и учения, но лишь побывав в настоящем сражении, лишь пережив его - только тогда те, кто пережил это ранее, увидят в тебе своего. Это как метка на всю жизнь - сколько бы лет ни прошло, на каком бы расстоянии ты ни оказался, память всегда будет с тобой. И ты будешь переживать все снова и снова...
"Мы как акк-псы, - мысленно усмехнулся Костас.
– Различаем друг друга по запаху".
– А что их... командирам...
– В устах мандалорца слово "командиры" прозвучало словно ругательство, - ...скажешь?
– Поставим перед фактом на инструктаже. А не нравится - их проблемы: это армия, а не банда, из которой они вывалились на наши головы, - отрезал Нэйв.
– И трибунал за невыполнение приказа тоже ещё никто не отменял.
– Слизню это может не понравиться, - заметил Рам, одобрительно глядя на собеседника. Решительность и бескомпромиссность Нэйва импонировали Костасу, ценившему волевых людей.
– Тоже его проблема, - последовал ответ.
– Если что - отвечу перед начальством. Перед своим. Или лично перед Гривусом. Да хоть перед самим Дуку. Ещё налить?
– Давай, - не стал отказываться Рам.
– Отличное вино. Где достал?
– О...
– рассмеялся Нэйв.
– Целая история. В общем...
Зелтрос, столица. База ВАР. Три недели с момента высадки республиканских сил на Зелтрос
Чимбик вынырнул из-под шагохода, отошёл в сторону и попросил сидящую в седле Схему:
– А ну, попробуй ещё раз лапу поднять.
Его "пятнашка" свернула правую "ногу", попав во время ночных учений в промоину у ручья. Сержант, кубарем вылетевший из седла, чудом не свернул себе шею, прокувыркавшись добрых пять метров, а шагоход доставали с помощью эвакуатора: сервоприводы машины оказались разорваны напрочь. Хромающий Чимбик, наложив бакту на вывихнутое плечо, утром уже с боем вырвался из санчасти и аллюром припустил в ангар - ремонтировать свою драгоценную "пятнашку". Правда, перед началом ремонта клону пришлось выслушать от Схемы краткую и совсем не лестную оценку своих водительских талантов. Что характерно - выслушал сержант всё молча, что уже говорило о степени дружеских отношений между ним и его рыжим механиком.
Немало этому способствовал и роман механика с Талом, удивившим всех недавним отказом от наращивания искусственной кожи на протезы. Объяснять причины странного решения танкист отказался, но стоило Чимбику впервые увидеть его в объятиях Схемы, и всё встало на свои места. Выяснилось, что существуют люди (или только зелтроны? Сержант не был достаточно подкован в этом вопросе, чтобы сказать с уверенностью), которым нравились искусственные части тела. Вот и любовь Схемы к разного рода механизмам распространялась далеко за пределы рабочего бокса и мастерской, объясняя и причину, по которой Блайз оказался "не в её вкусе".