Зазеркальная империя. Гексалогия
Шрифт:
Увы, все дела, намеченные на этот день, пришлось отложить…
* * *
– Ну что, князь. – Улыбающийся Александр повернул лицо к своему, заметно волнующемуся близнецу. – Вперед?..
«Кабарга» свернула на безымянный, но хорошо заасфальтированный проселок, считавшийся таковым лишь в зловредном воображении местного обер-полицмейстера его императорского величества Дорожной инспекции барона фон Штильдорфа, по совместительству являвшегося старинным приятелем и соседом отца Бежецкого, Павла Георгиевича,
– Постой… – Александр повернул ключ зажигания и откинулся на спинку сиденья, прикрыв ладонями глаза. – Дай мне еще несколько минут…
– Чего ждать? – возмутился Бежецкий. – Ты что, считаешь отца таким уж чудовищем?
– Да нет, Саша, – признался сконфуженно Александр. – Понимаешь, я сейчас будто на приеме к венерологу: и идти нужно, и оттянуть насколько возможно хочется…
– А были прецеденты? – с хохотом ткнул Бежецкий своего близнеца в бок. – Приходилось?..
– Иди ты!.. – с хохотом оттолкнул его Александр. – Будто у самого не было!..
Смеясь и дурачась, словно мальчишки, Бежецкие пересекли импровизированную границу и углубились в графские владения, но далеко продвинуться им не удалось: метрах в ста за шлагбаумом дорогу им заступили несколько сумрачных людей, вооруженных охотничьими ружьями и дрекольем. Возникло некоторое ощущение дежа вю…
– Это что еще за партизаны? – недоуменно воззрился на колоритных аборигенов Бежецкий. – Саш, у тебя случайно табельный пистолет не с собой?
Александр вгляделся в живой заслон и, хохоча, нажал клавишу, опускающую боковое стекло.
– Тимофей, – обратился он, икая от смеха, к предводителю местного ополчения. – Ты что, зараза, опять автомобиль мой не узнаешь?
– Ой, Сан Палыч! – узнал молодого барина и друга по детским играм-забавам мордастый конюх, опасливо приблизившись и пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в салоне сквозь тонированные стекла. – С приездом вас… А мы вот тут в дозоре…
– Что еще за дозор?
– Да батюшка ваш, Сан Палыч, послал оборонять границы имения от злобных ворогов.
– Угу, – понимающе кивнул князь. – Очередное обострение отношений с Иваном Карловичем?
– С ним, окаянным, – вздохнул Тимофей, чеша в затылке огромной пятерней. Двустволку, судя по богатой отделке, выданную старым графом из своего богатого охотничьего арсенала, он держал за ствол, как дубину. Несомненно, и зарядов в ней, от греха, не было. – Совсем обнаглели дорожники, ваше сия… тьфу, ваша светлость! Средь бела дня указатели дорожные выкапывают вместе со столбами! Смотришь, и шлагбаум утащат!..
– Да ведь мы, когда сюда ехали, никакого указателя не видели! – подначил его Александр. – Проморгали вы, братцы!
– Не может быть!.. Обошли, ироды! – взревел предводитель «графской милиции», потрясая своим оружием. – За мной, ребята!..
Уже пробегая мимо автомобиля, он бросил все-таки взгляд в открытое окно и, распахнув до предела рот, мешком осел в придорожную траву, размашисто крестясь при этом:
– Свят-свят-свят! С нами крестная сила!..
Все еще со смехом обсуждая комичное происшествие, близнецы выехали на опушку леса и снова заглушили двигатель.
– Дай еще подышать напоследок! – улыбаясь заявил Александр. – Не каждый ведь день находишь родной дом…
* * *
– О-о, пан Берестов! – Войцех в очередной раз прервал рассказ Сергея Владимировича бурными аплодисментами. – Ничего более чудесного и занимательного я не слышал за всю свою жизнь! Разве что давным-давно, в раннем детстве, читал в романах французов Жюля Верна и Альбера Робиды. Ваша история, без сомнения, достойна быть занесенной на бумагу, чтобы ее узнали и другие…
– Записывай, конечно, – пожал плечами старик. – Если нужно, повторю, что не расслышал. Только когда вернешься домой, не вздумай выдавать за реальные события – прямиком в психушку угодишь… Не поверит ведь никто. Лучше уж стань вашим польским Жюлем Верном.
В кухню чебриковского дома, после исчезновения хозяина временно перешедшего в собственность Пшимановского и вернувшегося из столицы несколько дней назад Берестова, вошел огромный кот с обгрызенными в схватках ушами и покрытой старыми шрамами мордой. Внимательно оглядевшись и потыкавшись носом в пустую мисочку, стоящую возле печи, кот подошел к столу, за которым беседовали два путешественника, с минуту придирчиво созерцал обоих, ворочая из стороны в сторону ушастой головой, видимо выбирая, а потом тяжело запрыгнул на руки Владимирычу, тут же громко заурчав, словно работающий на холостых оборотах автомобильный двигатель. Казалось, он внимательно прислушивается к разговору, щуря разноцветные глаза: зеленый и ярко-желтый…
С появлением кота беседа сама собой свернула на пропавшего без вести ротмистра.
– Любил он, похоже, эту баронессу, Войцех, – неторопливо рассказывал старик. – Когда-то давным-давно знакомы они были, любовь крутили, а потом потерял он ее… Думал, что погибла, а она, вишь, имя сменила, фамилию и жила себе поживала в Санкт-Петербурге… Понизила себя в ранге, замечу: была княжной, а стала баронессой, да еще немкой. Фамилия совсем как у моей благоверной: Штайнберг… Правда эта фон, а моя – просто Штайнбек…
– Кто же ее убил, Сергей Владимирович?
Берестов пожал плечами, извлек из своего портсигара «казенную» сигарету, понюхал ее с удовольствием и принялся вставлять в свой видавший виды плексигласовый мундштук. Закурив от услужливо протянутой поляком спички, старик продолжил, прерываясь иногда, чтобы затянуться ароматным дымом «Заокеанской мечты» по тридцать пять копеек пачка.
– А не знаю кто… И никто не знает… Но, похоже, из ворот появился, с того, значит, света… Петр Андреич только взгляд на свою любовь растоптанную бросил, понял все и в дыру эту сиганул с мечом наперевес… Не наперевес, то есть, а на изготовку, что ли… Да быстро так сориентировался! Только пару секунд за его спиной та дыра и искрила-то: сгинула без следа, и все. Был его сиятельство – и нет его… Я бы тоже, да не по себе мне стало, как увидел я ту баронессу растерзанную… Будто и не человек ее так, а зверь дикий – тигр или медведь какой… Хотя один Бог знает, какие страшилища могут с той стороны на огонек заглянуть… Да и Ксюша, горничная баронессы покойной, сомлела не ко времени… Ей ли, девчонке молоденькой, такие страсти-мордасти разглядывать… Да ротмистр, думаю, и один справится… Большой отваги, скажу я тебе, человечище, да и меч его при нем… Не завидую я тому чудищу, что его любимую угробило…