Заживо погребенная
Шрифт:
Этот человек, которого мы встречаем в одной из забытых местностей нашего отечества, был замечательной и выдающейся личностью. Он в свое время занимал весьма важную должность в медицинском мире.
Громадные услуги, которые он оказал обществу во время холеры в Париже в 1831 году, когда ему было еще только двадцать семь лет, обратили на него внимание правительства и он был пожалован кавалером ордена Почетного легиона и ему была предложена кафедра в медицинской академии.
В это время молодой доктор женился по любви на прелестной
Два месяца доктор находился между жизнью и смертью; наконец молодость восторжествовала над недугом; он выздоровел, но страдать не перестал.
Удрученный горем, он отказался от кафедры и подал прошение о переводе его в Африку, в действующую армию. Сына же он поручил кормилице, которая увезла ребенка в деревню и изредка писала ему о состоянии его здоровья.
Таким образом прошло три года. Вдруг доктор получил письмо, в котором его извещали, что сын его болен и находится при смерти.
— Я его спасу! — вскричал он, прочитав страшную весть. — Это все, что у меня осталось от женщины, которую я так любил. Я не хочу, чтобы он умер!
Доктор еще никогда не видел своего сына!
Приехав в Марсель, он верхом поскакал в село, где был его ребенок, и, час спустя, он был уже в Лубериа, у кормилицы.
Ребенок был еще жив, и доктор вовремя приехал — днем позже его уже невозможно было бы спасти. В течение нескольких недель доктор не отходил от ребенка, у которого оказался пятнистый тиф. Борьба со смертью была ужасна, но наука и отцовская любовь взяли верх, и маленькое существо осталось в живых.
Все родительские чувства, которые дремали в его сердце, проснулись при виде этого ребенка, которому он второй раз даровал жизнь. Он так сильно, так беззаветно привязался к своему сыну, что, когда опасность миновала, он решил никогда более с ним не расставаться и сдержал свое слово.
Вот почему мы находим доктора Иригойена в маленькой деревне Лубериа в Пиренеях. Он поселился в своем поместье — где его сын вырос — и все время был истинным спасителем бедняков всего округа. Все его любили и уважали как человека и как медика.
В то время, когда начинается наш рассказ, уже прошло шестнадцать лет с тех пор, как доктор поселился в Лубериа.
…Кабриолет продолжал быстро двигаться вперед. Вдали виднелись уже неясные очертания города. Маркиза проснулась и, высунувшись немного из экипажа, внимательно рассматривала дорогу.
— Через несколько минут вы будете дома, сударыня, — сказал ей доктор.
— Да, — произнесла она рассеянно, продолжая смотреть на дорогу. Вдруг она положила свою нежную ручку на руку доктора и сказала: — Остановитесь, доктор, мы приехали.
— Как приехали? — возразил доктор с удивлением. — Ведь мы в открытом поле!
— Да, но я не могу возвратиться ночью домой в этом наряде, когда никто из моих людей не знает, что меня нет в замке. Это возбудит толки, которых я хотела бы избежать. Я должна вернуться в свою комнату тем же путем, каким меня похитили. Я должна сказать вам одну вещь, которой вы, вероятно, не знаете. Замок Жермандиа — одна из последних феодальных построек, уцелевших в Сен-Жан-де-Люс.
— Я это знаю, сударыня, я даже знаю и то, что этот замок служил временной цитаделью в городе.
— Вот об этом именно я и хочу поговорить с вами, доктор. В массивных стенах этой феодальной постройки находится огромное количество потайных лестниц и помещений, о которых нынешнее поколение и понятия не имеет. Только я с моим мужем знаем все ходы и выходы. Одна из подобных лестниц ведет в мою спальню, и дверь так искусно скрыта, что ее невозможно заметить. Эта лестница ведет из моей комнаты прямо под крышу, а потом спускается в подземелье, вход в которое находится в гроте, недалеко от берега реки.
— Совершенно справедливо, сударыня, недалеко отсюда есть грот; но я в нем несколько раз бывал и могу вас уверить, что в нем, кроме входного, другого отверстия нет.
— О! Оно тщательно скрыто, — возразила молодая женщина с грустной улыбкой. — Именно через этот проход муж проник в мою спальню. Вот почему он мог меня увезти насильно. Понимаете ли вы теперь, доктор, почему я должна избрать тот же путь?
— Совершенно понимаю, сударыня; но будете ли вы в силах идти так далеко пешком?
— Успокойтесь, доктор, благодаря вам, мне теперь гораздо лучше. Впрочем, другого удобного пути я не вижу.
— Вы правы, сударыня, я согласен.
Доктор вышел из экипажа и, взяв лошадь под уздцы, повел ее к реке, где и спрятал ее вместе с экипажем в кустах. Затем, высадив молодую женщину, он снял с экипажа один фонарь, чтобы посветить ей, а другой потушил.
Маркиза пошла вперед вдоль реки. Две или три минуты спустя они дошли до пещеры, в которую немедленно вошли.
Это было природное углубление в скале, небольших размеров вход в него был ниже уровня воды, и поэтому река при поднятии воды должна была его затоплять.
Маркиза попросила доктора поднять фонарь, внимательно осмотрела каменную стену и нажала рукой на известную ей точку.
— Посмотрите, — сказала она доктору.
В ту же минуту вся гранитная масса тихо подалась и, повернувшись на невидимой оси, открыла вход в узкое подземелье, которое, по-видимому, было весьма длинным.
— Это удивительно! — сказал доктор. — Кто бы мог это угадать? Но, — прибавил он, — как же вы пойдете туда в темноте?
— Тут, наверное, найдется орошенный ими фонарь, когда матрос меня нес, муж ему светил фонарем.