ЗБ
Шрифт:
– Может, и правда они есть. – Лиза шагнула к граффити, но остановилась. – А желания исполняются любые?
– Ну, это уж какие само ЗБ выберет. Главное, что это будут твои желания. Кому-то оно мозги вправляет, решение подсказывает. А кому-то память древнюю возвращает.
– Древнюю – это как?
– Ну, можно прошлые жизни вспомнить. Как ты умирала или подвиг какой-нибудь совершала.
Лиза отодвинулась от стены, как мне показалось, даже с некоторым испугом.
– Тогда лучше не надо. – она отстраненно посмотрела
Не скажу, что я была разочарована, но… Чего-то в тот день я, видимо, очень ждала. Какого-то нового откровения. Ведь Лиза была не просто со мной, она была здесь – внутри.
– Наверное, ты знаешь, что делаешь. – я протянула ей руку. – Если хочешь, мы можем уйти из здания.
– Да нет, я бы, наверное, еще посмотрела.
– Тогда пошли…
Она наконец-то взяла мою руку. Пальцы у нее оказались тонкие и сильные – совсем как у скрипача или пианиста. У Катюхи, помнится, были такие же. Стоило и Лизу спросить об этом, но я почему-то не решилась. Страшновато было спрашивать о прошлом. Но если Лиза занималась когда-то музыкой, то здешние мелодии наверняка могла услышать, а услышав, разгадать и перевести на доступный мне язык.
Мы спустились еще на этаж – на этот раз по мраморной лестнице с массивными перилами.
– Смотри, и здесь все уцелело. Мрамор совсем без трещин.
– Еще бы! Такой тысячу лет простоит.
– А балясины какие красивые!
– Ты про эти столбики?
– Ну да, только правильно их называть балясинами.
– Смешное слово. – я погладила ближайшую балясину. Она напоминала шахматную изящную ладью – холодная, гладкая, без каких-либо следов копоти.
– Хотела бы я посмотреть на лестницу в те годы. Прямо дворец, а не больница!
– Это еще что! – я улыбнулась. – В левом крыле, в приемном покое, зал был украшен яшмой и малахитом.
– А янтарные комнаты здесь случайно не водились?
– Янтаря не было, а вот яшмы и позолоты хватало. Строили-то еще до Великой Отечественной – с имперским размахом. Правда, камни повыковыривали в первый же год – причем не бомжи, а те, кто закрывал больницу. А такая красотень была! – я чуть улыбнулась. – Мне знакомые про Ховринку рассказывали. Это в Москве огромная такая больничка – тоже заброшенная. Четырехуровневый подвал, десять этажей – вот только никто там не жил и не лечился. Ее просто не достроили. Потому и душа у нее пустая. В ЗБ жизнь была, все стены пропитаны чужими судьбами, а в Ховринке мертвый камень. Ребята говорили, что она потому и мстит всем, кто в нее приходит.
– Потому что не достроили?
– Ну да, так и не вдохнули душу. Оттого и погибло там уйма народу, да и в землю она не просто так проваливается. Между прочим, сверху она похожа на знак биологической опасности – «амбрелла».
– А ваше ЗБ на что похоже?
Я пожала плечами:
– Даже не знаю… Кто-то говорит, что это гигантская буква «Ч». Ну и, понятно, тоже придумывают всякие пугалки: «ЧП»,
– Получается, мы с тобой сейчас на дне?
– Во всяком случае, не в городе – это точно…
– Не в городе? – Лиза, поежившись, огляделась. – Ты говорила, здесь всегда кто-нибудь ходит.
– Ну да, мы с тобой и ходим, разве нет? – я заглянула в проем между перилами. – Хотя и впрямь странно. Я уже на крыше это заметила. Тихо, никто не верещит, не мешает…
Мы прошли еще двумя коридорами, свернули в главный корпус. Здесь я показала Лизе еще одну достопримечательность ЗБ – шахту лифта.
– Говорят, если сунуть туда голову и долго прислушиваться, то можно услышать голоса погибших в больнице.
– А много их здесь погибло?
– Никто толком не знает. Только когда в шахту упала девочка, возле главного входа камеру установили. И еще несколько снаружи повесили.
– Значит, нас тоже могут увидеть?
– Это если мы через центральный вход вздумаем выбираться, но мы другой дорогой пойдем. Выходов здесь навалом.
Я показала Лизе конференц-зал, превращенный в настоящую галерею. Стены этого зала украшали десятки черно-белых и цветных картин, перемежаемых вызывающими надписями. Прямо с галереи, минуя одну из недавно установленных камер, по длинному балкону провела гостью к винтовой лестнице. В этом месте я тоже ждала от ЗБ сюрпризов. Увы, ничего не случилось: мы беспрепятственно вышли к черному зеву подвального помещения.
– Вот и главный спуск в больничные подвалы. Только туда сейчас лучше не лезть: воды по колено, а где и по пояс. Надо либо в сапогах, либо через южное крыло. Но все равно промокнем.
– Тогда лучше воздержимся…
На чудо я почти не надеялась – шла и просто показывала коридоры и палаты ЗБ, обрушенные перекрытия и пролеты. Я ведь давно уже поняла, что у нашего ЗБ, как у всякого природного явления, имелись свои тайные циклы с перемежающейся активностью и затуханием. Иногда ЗБ выходило на связь легко и быстро, иногда крайне неохотно. Во всяком случае, предсказать какую-либо периодичность представлялось задачей абсолютно невозможной. Однако человек – существо ненасытное, вот и мне хотелось еще чего-нибудь – пусть самой пустяковой малости. Просто на посошок.
Ноги уже начинали ныть, да и Лизу разок неустойчиво качнуло. При этом она вдруг спросила:
– Слушай, Лер, а ты когда-нибудь напивалась?
Я ответила не сразу – сперва бдительно взглянула себе под ноги. Чтобы не споткнуться на лжи.
– Нет, конечно. Зачем мне это надо?
– И не курила никогда?
– Еще чего! Пакость эту в рот брать!
На этот раз шаг мой также не сбился: курить я и впрямь не пробовала. Даже когда в день очередного перемирия Альбинка принесла в школу блок дамских сигарет. Это она именины так отмечала – вместо конфет сигареты раздавала: верным соратницам по пачке, недругам по сигаретке…