Здесь издалека (сборник)
Шрифт:
— Что?
— Ну, отдыхать сюда приезжал?
— Да нет, сначала, представь себе, копать…
— Что копать? — не понял теперь Иван.
— Раскопки. Девчонка знакомая уговорила, жена моя будущая, хотя я об этом еще не знал — уговорила нашу студенческую компанию на лето податься в археологическую экспедицию. Как раз к вам. Море, солнце бесплатно, еще и заработаем немного… Да не в том дело. Молодые были!
— Ну, — согласился Иван, — по молодости — самое оно. Да и время такое было.
Время-время… Ну что им попрекать! Не худшее, между прочим время.
Они тогда дотрюхали
А троллейбус немыслимо долго трясся, огибал памятники на круглых площадях, проползал вдоль белых зданий с колоннами, и они все жадились ухватить еще кусочек черного провала в пятнах огней то по одну, то по другую сторону — ведь море же! море!
Наконец, добрались до нужной остановки — Дмитрия Ульянова, какая в любом советском городе может быть — и пешком, вдоль пустырей и каких-то совершенно прозаических домов, мимо поздних забулдыг и влюбленных парочек, мимо военно-морских ворот с красными звездами, и только на повороте прочитали: «улица Древняя». Надо же! Уже не Ульянова, а Древняя. А потом встала огороженная чугунным забором громада разрушенной крепостной стены, и их провели за забор через служебный вход, и не знали, куда деть, и искали завхоза, и не могли найти, и таскали они потом из какого-то сарая рваные и прожженные ватные матрасы. Их завели в крохотный сарайчик со скрипучими пляжными топчанами, велели покидать туда и матрасы и сказали: здесь. Вот тебе и романтика, подумал он тогда. Сыр в мышеловке, говоря прозой, или рабский труд с соответствующими условиями.
Ночь спали вповалку, кто как пристроился. Проснулся он на рассвете, понял, что уже не уснет, вышел на двор. Вышел — и замер. Еще свежая, зеленая степь, и маки, красные маки повсюду, за степью и маками светились мрамором античные колонны, а за колоннами блестело утреннее море. Ради этого стоило ехать сюда, ворочаться на матрасе, стоило… стоило просто родиться в этом мире. Люда, не сговариваясь, вышла тогда сразу за ним — тоже не могла спать, и тоже ахнула. Они сразу побежали купаться — прямо под колоннами. Голышом, конечно, как Люда сама предложила — не доставать же купальники из рюкзаков, да и не было там никого! Сначала не смотрели друг на друга, а только на светлый горизонт и мрамор на берегу — сначала…
Так осталось это у них навсегда — маки, колонны, море, и двое на всем белом свете. Это называлось — Херсонес.
Кажется, партнер что-то оживленно рассказывал. Ах да, оранжевая метла по новому метет, выметает из Крыма остатки автономии. Ну да. В самом деле, безобразие.
— Вот не пропил бы ваш Ельцин наш Город — возмущенно добавил Иван, — так его бы хохлы сами б на блюдечке поднесли, если б вовремя поставить условие: мы вам независимость, а вы уж нам отдайте наше, не шалите. Нет, куда там… А теперь-то что! — раздраженно махнул он рукой.
— Эт точно, — согласился Семен то ли со своими мыслями, то ли с собеседником.
Так
А Иван тем временем свернул разговор в деловое русло — что и как там на объекте, пересказывал, в общем-то, уже знакомую документацию. Семен слушал его вполуха, а сам всматривался в пейзажи, виденные в молодости и не сильно с тех пор изменившиеся. Вот Инкерман с его квадратами каменных карьеров, изрезанная скала с пещерным монастырем — да и сам монастырь восстановили? А они, бывало, лазили по его развалинам! А вот и мост через Черную речку, самое начало Севастопольской бухты, и видны вдалеке корабли на рейде, но только стало их, кажется, меньше. Намного меньше.
— Да, а что же пропуска, не проверяют теперь? — спохватился Семен.
— Какие пропуска?
— Ну, в погранзону. Раньше же было не въехать без приглашения.
— А-а, — усмехнулся Иван, — давно уж этого нет, да и что скрывать, от кого? Натовские корабли и так чуть не каждый год визиты наносят.
А ведь первый иностранный корабль в Севастополе — это он тоже застал, в девяностом году. Еще вовсю спрашивали пропуска, еще было здесь особое снабжение, не хуже Москвы, а уже, вестник нового мышления, бросил в самом центре якорь итальянский корабль, и повалили на берег матросы в чудной форме, а к матросам — девушки. Весь Город жил новостью об этом корабле, и еще не видел в нем начало своей новой судьбы.
Кажется с тех пор… да, как раз с тех пор он тут и не был.
А машина уверенно взбиралась по зеленым холмам, и журчал Иван про свой объект, и ушедшая молодость словно таилась где-то неподалеку, и уже не коснуться было ее рукой… А потом потянулись улицы и улочки из белого и желтого камня, все в зелени и морском ветре, засверкала поодаль вода. Машина нырнула в небольшой проулок где-то у самой Артиллерийской бухты, остановилась у подъезда недавно отремонтированного частного дома. Домик этот удивлял своей нарочитой заграничностью среди потрепанных, но чистых соседей.
— Частная гостиница, — с видимой гордостью сказал Иван, — тоже наша. Бывшая коммуналка, теперь — четыре элитных номера, по пол-этажа каждый. Здесь и разместишься.
— Спасибо.
— Ну что, Семен Степаныч, располагайся, напитки там, минибар — все в твоем распоряжении, все включено. Отдохни с дороги. А часика через полтора — не рано? — подъеду, немного Город покажу. Ну, а потом — ужин на даче, и парилочка у нас еще запланирована. Ты как насчет парилочки? Устраивает такое расписание?
Нет, попариться-то как раз Семен любил. Но именно попариться. А этот масляный взгляд… Ну да, столичного гостя надо задобрить, да и крутизну фирмы показать.
— Иван Викторыч… знаешь, не советуют врачи парилку. Тем более, в первый день, смена климата, да все такое. У нас ведь уже осень. И потом… ты уж не обижайся, завтра я ваш с потрохами, а сегодня, дай мне сегодня одному с Городом повидаться, а?
Да и вообще не дело это — выпивон накануне осмотра объекта. Вот побываем там, замеряем, зарисуем, выводы сделаем — тогда и расслабляться можно. Но не раньше.