Здесь курят
Шрифт:
– Вы хотели о чем-то со мной поговорить? – спросил Ник. – Или просто зашли проведать?
Агент Олман разглядывал плакат с доктором, удостоверяющим превосходные качества «Лаки страйк».
– Занятно, – хмыкнул он.
– Да, – сказал Ник. – В те времена работать нам было гораздо легче.
– Мой старик курил «Лаки».
– Вот как? – откликнулся Ник.
– Угу, – подтвердил Олман тоном, заставившим Ника заподозрить, что отец его долго и мучительно умирал от рака легких. Только анти-табачного изувера ему и не хватало.
– Он, м-м, служил… – Ник запнулся, – в полиции?
– Нет, владел гаражом. Сейчас на покое, во Флориде. Известие, что папа Олман благополучно пребывает
– Скорее всего, солнце доконает его раньше, чем сигареты, – сказал Олман.
– А, – произнес Ник.
– Кто-нибудь еще вашим служебным телефоном пользуется? – спросил агент Монмани.
– Моим телефоном? Да, конечно, то есть возможно.
– Конечно или возможно?
– Может быть. А что?
– Да так.
Ник и Монмани смотрели один на другого. Следующий вопрос задал Олман:
– Вы сами когда-нибудь раньше использовали никотиновые пластыри?
– Я? – отозвался Ник. Разговор принимал решительно неприятное направление.
– Я получал удовольствие от курения. Хотел бы получать его и сейчас.
– Вы определенно прибегли к крайним мерам, чтобы бросить курить, – сказал Олман, вертя в руке солдатский кинжал времен первой мировой, используемый Ником вместо пресс-папье. – Жуткая штука.
– Виноват, – сказал Ник. – Вы сказали «прибегли»?
– Разве?
– Да, – твердо сказал Ник.
– Я так сказал? – спросил Олман у Монмани.
– Не расслышал, – ответил Монмани. Ник набрал воздуху в грудь.
– Почему меня не покидает чувство, – спросил он, – что я подвергаюсь допросу?
– Да нет, я тут, знаете, прочел недавно в одном журнале статью насчет рака кожи, – сказал агент Олман. – От него такие рубцы остаются, ужас. В наше время никакая осторожность не лишняя.
– Да, – отрывисто подтвердил Ник. – Тут вы правы.
– Мистер Нейлор, – сказал агент Монмани, – а вы после этого случая здорово прославились.
– Вообще говоря, лоббиста похищают, пытают и без малого убивают далеко не каждый день, – ответил Ник. – Хотя многие, наверное, считают, что это должно случаться почаще.
– Я не то хотел сказать.
– А что вы хотели сказать, если быть точным?
– Вы изображаете из себя мученика. Героя.
– Агент Монмани, у вас какие-то проблемы с курением? – спросил Ник. На волчьей физиономии Монмани обозначилось слабое подобие улыбки.
– После того как бросил, никаких, – ответил он.
– Знаете что? – сказал ему Ник. – Впервые с тех пор, как я взялся за эту работу, обо мне пишут непредвзято. Теперь сравнение с Геббельсом появляется не раньше четвертого абзаца.
– Занятно, – повторил агент Олман. Агент Монмани, похоже, ничего занятного в этом не нашел. Все трое продолжали играть в гляделки. Ник не имел ни малейшего желания нарушать молчание первым.
– Вам недавно зарплату повысили, – сказал агент Монмани.
– Было дело, – согласился Ник.
– И весьма основательно. Вдвое.
– Более или менее, – сказал Ник.
– На мой взгляд, вы это заслужили, – заявил агент Олман, поднимаясь со стоящего под «доктором Лаки» дивана. – Похоже, то, что вы делаете, здорово увеличивает продажу сигарет.
– Спасибо, – ядовито поблагодарил Ник.
– Еще увидимся, – пообещал агент Олман.
Глава 15
Сгущавшаяся вокруг него напряженность, которую Ник ощущал теперь очень ясно, привела, как обычно, к сексуальному возбуждению. Он вышел на балкончик своего кабинета и глянул вниз, на фонтан. Стоял теплый весенний день, работавшие в здании женщины уже облачились в летние платья. Ник поймал себя на том, что следит за одной из них, прогуливающейся внизу, смакуя замороженный йогурт, – привлекательной рослой, пышной блондинкой в легком платьице без рукавов, в чулках, на высоких каблуках. Она долгими, ласковыми движениями языка слизывала торчащую из стаканчика верхушку лакомства. Даже с такой высоты Ник различил бретельки ее лифчика. Хизер пользовалась своими очень умело. Служивые вашингтонские дамы из тех, что щедро оделены природой, часто прибегали к одному трюку. Слишком облегающих свитеров или платьев с чрезмерным вырезом они не носили – выставлять свои достоинства напоказ полагалось здесь менее явными, но не менее губительными способами, – взамен они, фотографируясь, старались, чтобы какая-то часть бретельки выглянула из выреза платья, а после, увидав снимки, изображали смущение.
Глядя вниз, в атриум, Ник погрузился в мечты. Он пригасил свет, убрал из атриума людей, уплетающих йогурт и чизбургеры. Вокруг фонтана он расположил полный состав симфонического оркестра, состоящего из чрезвычайно соблазнительных женщин, прелести которых прикрывались одними лишь музыкальными инструментами. Виолончелисток Ник поместил в первом ряду. Да. Голым виолончелисткам определенно присущ свой, особенный шарм. Оркестр заиграл песенку о сигарильос из первого акта «Кармен», в котором девчонки, работающие на табачной фабрике, поют серенады своим ухажерам, молодым севильцам. Два года назад Академия финансировала постановку «Кармен» в Кеннеди-центре, и с тех пор Ник, принимая душ, все напевал эту песенку. C'est fiimee, c'est fumee!
Взгляни, как струей дымок улетает, улетаети в небесах легкой дымкой исчезает.Мы вдыхаем аромат, наслаждаясь, наслаждаясьи веселясь, от забот всех отрешаясь.Ну вот, сцена готова. Не хватает лишь piece de resistance. А именно
– Хизер аu naturel, полногрудой, розовой, похожей на купающихся красоток Ренуара, – чтобы она сидела с ним рядом на верхней чаше фонтана, попивая из высокого ледяного бокала шампанское («Veuve Clicquot», полусухое).
Ник вернулся в кабинет и позвонил Хизер.
– Привет, – грудным голосом сказала она, – сейчас я не могу подойти к телефону. Оставьте сообщение, я перезвоню вам, как только смогу. Если хотите поговорить с телефонисткой, нажмите ноль. Ник оставил сообщение, сводившееся к вопросу, не пообедает ли она с ним нынче вечером в «Иль Пеккаторе», и снова вышел на балкон, посмотреть, все ли еще vivant его tableau. Увы. Оркестр сменили пчелы трудовые, кормящиеся замороженным йогуртом и чизбургерами. Ник уселся за стол и с энтузиазмом человека, в знойный день заменяющего на пыльной дороге спустившую камеру, приступил к неотложной работе. Ему предстояло написать за конгрессмена Джада Джокинса (демократа от Кентукки) письмо в редакцию газеты, ставящее под сомнение недавнее исследование НИЗ, которое показало, что среди детей курящих матерей на 80 процентов больше больных астмой, чем среди отпрысков матерей некурящих. Ник вздохнул. «Никто более моего, – писал он, – не уважает работу, которую проводит Национальный институт здравоохранения, и все же нельзя не признать прискорбным то обстоятельство, что в пору, когда перед нашей нацией встают по-настоящему тяжелые, связанные со здоровьем проблемы: СПИД, стремительно повышающийся уровень холестерина в крови, недавняя вспышка кори в моем родном штате, и это лишь несколько примеров из многих, – в эту самую пору НИЗ позволяет себе настолько увлечься соображениями политической корректности, что тратит свои бесценные ресурсы, засыпая американский народ фактами, которые ему и без того известны».