Здесь люди. Дневник
Шрифт:
– Почему сами не уедете?
– Куда? Кому я нужна? Это мой дом.
– Были здесь, когда бомбили?
– Были.
Рядом стоит пожилой мужик в телогрейке.
– Народ потом айдаровцы загнали в церковь и пошли мародёрствовать по домам и квартирам. Ужас, что творилось. Весь день до ночи сидели там. Очереди по храму давали.
– Сколько людей погибло?
– Сложно сказать.
– Отец, подвезти?
На дороге стоит пожилой старик в огромных сапожищах и ждёт маршрутку.
– Праздничная акция?
Садится и без остановки
– С похорон. Племянницу хоронили.
– Вы чего не уезжаете?
– А почему должен уезжать? Это мой дом.
– Опасно же, зачем рисковать?
– От судьбы не уйдёшь…
И смотрит на меня с непониманием.
– А дети, жена?
– Они в Киеве.
Вздыхая, продолжает:
– Рассказываю друзьям, родным, что здесь, а они не верят. Говорят, вру. Свои же, родные, не верят! Нам вообще никто в мире не верит. Понимаете? Никто! Нас тут лупят из «Градов» и миномётов, убивают, грабят, и никто не верит оттуда. Никто! Мы себя сами расстреливаем и подрываем!
Голос срывается, дрожит. Вижу краем глаза: слёзы стоят.
Отворачиваюсь.
Луганская школа № 7. Декабрь 2014 г.
Солнце светит, снега нет. Люди ходят с пакетами мимо сгоревших танков, разбомблённых магазинов. Жизнь идёт, такая простая и обычная жизнь. Идут, смеются, болтают, семечки лузгают.
Всех спрашиваю: почему, ну почему не уедете? Отвечают одинаково:
– А куда? Кому мы нужны? Здесь мой дом…
– Взвалю мать на спину, она у меня болеет, и в подвал. Не бросать же её здесь, а куда мы поедем? Отстреляют, вечером обратно. Тяжело. Но ничего… Живы.
Едем дальше.
– Хочешь увидеть наш аэропорт?
– Хочу.
Подъезжаем к аэропорту – мимо колонна велосипедистов с детьми. Выехали на прогулку в такой солнечный день.
Аэропорт Луганска. Декабрь 2014 г.
На месте аэропорта кладбище. Погоревшие БТР, осколки снарядов и тонны железа.
– Вот, смотри, что с ним стало. Видишь?
– Снаряды?
Показываю на десятки железок, в которых ну ничего не понимаю. Лена, красивая брюнетка на каблуках, со знанием дела:
– Это от «Града».
Сначала меня вводило в ступор всё вокруг. То, что там есть люди. Что они ходят, разговаривают, живут. А сейчас, когда мне задают подобные вопросы, удивляюсь. Словно бы сама там живу. Война стала моей реальностью. Такой же, как и для Лиды, срывающей хрен, или для Алёны (Лидиной подруги), принимающей роды в подвалах.
Сколько раз слышала, как после длительной бомбежки женщины плюют на всё: «Да надоело по подвалам! Я стою, слышу, свистит – на пол падаю, а потом встаю – горит же еда!» – «А кто закрывать
А потом сама, лёжа на женином диване, тихо спрашивала: «Жень, далеко?» – «Далеко», – и дальше болтать. А на заднем фоне «Грады» бьют и бьют, отбивая свой марш. А я не замечаю…
Мам, у нас тут тишина и спокойствие! Ты чего!
«Луганск и война»
24 декабря
Дневник
Как после апокалипсиса, ходят люди с продуктами, мимо разбитых домов, изрешечённых магазинов и разваленных детских садов. И женщины гуляют с детьми в колясках.
Дело просто в самих людях. И ощущениях. В воздухе висит что-то непередаваемое, отчего ты понимаешь: война.
Война – не боевые действия, иссечённые дороги от снарядов.
Война – люди. Люди, простые люди, живущие в аду.
Трасса Краснодон-Луганск. Декабрь 2014 г.
Это не абстрактные данные в новостях: «погибло столько, взято в плен столько, пострадало столько». Мы так часто слышим эти фразы, что они остаются где-то далеко. Пустые формальности, за которыми мы прячемся, чтобы не знать правду. Чтобы она не секла и не резала нас.
Война – история каждого человека. Каждого человека, конкретного. И эти истории невозможно слушать. Сердце разрывается на тысячи кусков.
Можно ли его склеить?
Город чинят, по мере возможностей восстанавливают.
Женя постоянно показывает на разные здания в центре. Какие-то уже восстановили, другие так и стоят все в дырах.
– Видишь? По этому магазину ударили с воздуха. Сам видел. Я тогда залез на крышу – только там ловилась связь. И увидел, в какую сторону, где и куда стреляли с воздуха. А потом прочитал в интернете, что это кондиционеры взорвались. Дуня, понимаешь? Сам видел! А они мне доказывают: всё неочевидно, неясно, вы на эмоциях были, вы не специалист.
У Жени уже нет работы, взрослая дочь давно живёт со своей семьёй и ребёнком в Киеве. А он занимается тем, что развозит гуманитарную помощь. Своими силами, за свои деньги, в места, где идут боевые действия. Именно он был в Первомайске и увидел катастрофу города, который уже полгода в осаде. Ездит всегда вместе с женой.
– Жень, а зачем вместе? Опасно же…
– Если умрём, то вместе.
Неразлучно. Они и ночью на границе встречали нас вместе.
– Мы одно целое.
– А ещё знаешь, Дуня, сразу понимаешь, кто есть кто. Все отсеялись, как шелуха. А некоторые, с кем и виделся всего-то раза два, оказались настоящими людьми. Людьми с большой буквы.