Здесь обитают призраки
Шрифт:
— Прекрасно понимаю, — улыбнулась я и протянула ей руку: — Элайза Кейн. Рада познакомиться.
— Да и я, мисс, — отвечала она. — Молли меня зовут. Молли Сатклифф.
Она ушла за прилавок, а я сидела за столиком, с удовольствием прихлебывая чай и жуя лепешку, наблюдая, как течет жизнь за окном. Неизвестными путями сюда добрался номер «Иллюстрированных лондонских вестей» — он лежал на соседнем столике, и я потянулась было за ним, но передумала; в конце концов, эта самая газета поместила объявление о выступлении мистера Диккенса, и не прочти ее папенька, он, вероятнее всего, был бы со мною по-прежнему. Посему я затаила зло на газету и сейчас предпочла понаблюдать за деревенскими. К церкви по улице шел долговязый викарий, на удивление молодой
Допив чай, я встала, уплатила и поблагодарила Молли. Та забрала со стола пустую чашку с блюдцем и сказала, что, мол, чает, я к ним еще загляну, но коли мамка будет кричать, пускай я не обращаю внимания, мамка у нее иной раз сущий деспот.
— Я наверняка буду часто вас навещать, — сказала я. — Я новая гувернантка в Годлин-холле и, вероятно, стану регулярно наведываться в деревню.
При этих словах чашка выскользнула у нее из рук, упала на пол и разлетелась по меньшей мере на десять кусков.
— Боже правый, — сказала я, глядя на бывшую чашку. — Надеюсь, она была не очень ценная.
Но Молли на осколки и не взглянула — смертельно побледнев, она вперилась мне в лицо. Все ее дружелюбие, вся теплота мигом испарились, и она взирала на меня, не говоря ни слова, а я стояла, не понимая, что такое с нею приключилось; в конце концов она с собой справилась, тряхнула головою, сбегала за веником и совком и принялась сметать черепки. На меня она больше не смотрела — надо полагать, решила я, смущается собственной неуклюжести.
— Что ж, до свидания, — сказала я и ушла, недоумевая, отчего так стремительно переменилось ее настроение; впрочем, как следует поразмыслить я не успела: едва я ступила на улицу, мимо проехала тележка молочника, — выйди я спустя миг-другой, наверняка попала бы под лошадь. Я вскрикнула, поспешно овладела собой и наказала себе впредь смотреть, куда иду. Деревня совсем невелика, но никогда не знаешь, где тебя подстерегает опасность.
Я зашагала по улице, не заходя в лавки, но рассматривая витрины. Этой привычкой я обзавелась с год назад в Лондоне, где гуляла по Риджент-стрит, разглядывая в витринах роскошные товары высочайшего качества, — мне в жизни не хватило бы на них средств, но они наполняли меня томлением. На улице Годлина я миновала недурную овощную лавку с целым прилавком овощей и фруктов, подобных коим я никогда прежде не видала. Несомненно, местный урожай. Как приятно жить вблизи сельских угодий, размышляла я, где ты всегда обеспечен здоровой пищей. Это, в свою очередь, привело мне на ум Изабеллу и ее стылый завтрак. Я надеялась, что обед окажется удачнее; пожалуй, разумнее приготовить его самой. Окно портнихи явило взору еще один дуэт матери и дочери — одна помогала какой-то даме выбрать платье, другая сидела за швейной машинкой, и рот ее щетинился булавками; надеюсь, подумала я, никто ее не испугает, иначе она рискует проглотить булавку, а то и не одну. Витрина пекарни манила восхитительными лакомствами, и я подумала, не прихватить ли что-нибудь домой, — домой! сколь странно это слово приложимо к Годлин-холлу; будто он и в самом деле может стать мне домом, — дабы подкупить детские сердца. Но тут наконец, в стороне от дороги, прямо за деревенским насосом, откуда пили маленькие дети, я обнаружила дверь с табличкой красного дерева, на коей было выгравировано: «Альфред Рейзен, поверенный для прозорливых клиентов», разгладила пальто, поплотнее натянула шляпку на голову
Молодой человек, расположившийся за столом, поднял голову от гроссбуха, услышав звяканье колокольчика. Был он на вид довольно странен — рано лысел, обладал толстыми румяными щеками и усами, которым недоставало надлежащего ухода. Под левым глазом у него притаилось незамеченное чернильное пятно. Он снял очки, снова нацепил их на нос и отложил перо. Руки его, отметила я, были покрыты черными отметинами, а манжеты рубашки составят предмет тяжкого труда его супруге в день стирки.
— Я могу быть вам полезен, мисс? — осведомился он.
— Надеюсь, — отвечала я. — Вы мистер Рейзен?
— Крэтчетт, — сказал он. — Клерк мистера Рейзена.
Я с трудом подавила смех.
— Крэтчетт? — переспросила я.
— Именно так, мисс, — негодующе отвечал он. — Вас насмешило мое имя?
Я качнула головой:
— Простите. Я вспомнила другого клерка по фамилии Крэтчетт. В истории о призраках, «Рождественской песни в прозе». [20] Вы читали ее?
20
Боб Крэтчетт (или Крэтчит) — подчиненный Эбинейзера Скруджа; Дух Нынешних Святок показывает Скруджу его семейный рождественский ужин.
Он воззрился на меня так, будто я внезапно заговорила на некоем древнем русском диалекте, и насупился.
— Мне читать некогда, — сказал он. — Я в конторе занят с утра до ночи. У кого есть время читать, тот пускай и читает. А мне не до того.
— Но вы хотя бы о ней слышали?
— Не слыхал.
— Вы не слыхали о «Рождественской песни в прозе»? — изумленно переспросила я, ибо повесть эта пользовалась громадным успехом. — Чарльза Диккенса?
— Нет, мисс. Я с этим господином не знаком.
Я расхохоталась, совершенно уверенная, что это какой-то розыгрыш, и лицо его гневно побагровело. Он не слыхал о Чарльзе Диккенсе? Возможно ли? А о королеве Виктории он слыхал? А о Римском Папе?
— Хорошо, это не имеет значения, — сказала я, слегка смутившись, поскольку взгляд его говорил, что малейшее пренебрежение к своей персоне он переживает до крайности серьезно. — Можно мне побеседовать с мистером Рейзеном? Он присутствует?
— Вам назначено?
— Боюсь, что нет. А надо было назначить?
Крэтчетт глянул на часы и нахмурился:
— Как этот час истечет, у него будет встреча с важным клиентом. Я спрошу — может, он вас и примет, но вы уж поторопитесь. Имя, пожалуйста?
— Элайза Кейн, — сказала я, а он кивнул и удалился в другую комнату; я же осталась озираться в приемной.
Сесть здесь было некуда, смотреть не на что. Я взяла со стола у Крэтчетта утреннюю «Таймс» и просмотрела заголовки. Еще одно убийство в Кларкенуэлле. На сей раз девушка. И еще одно в Уимблдоне. Мужчина средних лет, известен полиции. К тому же на Паддингтонском вокзале потерялся маленький ребенок, а принц Уэльский планирует посетить Ньюкасл.
— Мисс Кейн? — промолвил, Крэтчетт, появившись вновь, и я уронила газету, словно меня застали за неподобающим. Он проследил взглядом и, по видимости, вознегодовал, что я роюсь в его вещах. — Пойдемте со мной, будьте любезны? Мистер Рейзен уделит вам пять минут, если обещаете поторопиться.
Я кивнула.
— Пяти минут вполне довольно, — сказала я, сама ни на миг не поверив своим словам. Вопросы мои, подозревала я, отнимут раз в десять более времени, но для начала придется довольствоваться пятью минутами. Я последовала за Крэтчеттом в соседний кабинет, существенно роскошнее приемной, и клерк закрыл за мною дверь. У окна располагался обширный дубовый стол с аккуратными стопками бумаг, и, едва я вошла, хозяин кабинета поднялся из-за стола, подошел и протянул мне руку. Было ему чуть менее сорока лет — опрятный, с усталым, однако приветливым лицом. Ценительница немолодых джентльменов сказала бы также, что он весьма красив.