Здесь русский дух…
Шрифт:
– Мы могли взять крепость, если б не ваш Хабар, – сказал Лавкай, закончив свой незатейливый рассказ. Не понял Опарин, то ли он до сих пор об этом жалеет, то ли дело вовсе в другом. Может, азиат давно уже раскаялся, что не принял дружбу русских и покинул родную землю.
– Наверное, скучаешь по родным-то местам? – спросил князя Федор.
– Как не скучаю? Еще как скучаю…
– Так давай, возвращайся! – размеренно произнес старшина. – Будешь, как прежде, коней держать, рыбу ловить, охотиться – жить будешь! Тут-то разве жизнь? Кругом одни враги… Русские вас точно заметят. Я слышал, наш царь собирается вас освободить
Лавкай усмехнулся:
– Царь дань не будет брать, а дрянные люди останутся. Я знаю, у вас появилось много разбойников. Даже купцов грабят.
Федор помрачнел и пробормотал:
– Ты прав, бандитов у нас хватает. Придет час, и мы всех переловим.
– Даже Шайтана поймаете? – спросил князь.
– Шайтана?.. Кто такой Шайтан? – удивленно посмотрел старшина на азиата.
– Разве ты его не знаешь?! – в свою очередь удивился князь. – Две луны назад он воровал наших коней и убивал людей. Ты его поймай, а потом уже зови домой, а то Шайтан и его люди не дают нам жить.
– Поймаем! – твердо заявил старшина. – У нас ведь как говорят: повадился кувшин по воду – сломить ему голову! Вот вернусь домой – своими руками задавлю. Только б знать, где он прячется.
– В тайге. Где же еще? Спроси у тугусов, – заметил Лавкай.
В общем, решили они возвратиться к разговору после того, как казаки Черниговского переловят всех воров, промышлявших на лесных дорогах. Без этого Лавкай наотрез отказался просить свой народ вернуться в родные поселения. Уж лучше, говорит, быть под пятой у маньчжур, чем нечаянно пасть от рук разбойников.
Глава пятая. Принцесса
Князь уговорил казаков остаться на ночлег в своем доме. Куда, мол, вы на ночь глядя? Так можно и на маньчжур напороться.
Остались казаки. Разбили бивак возле леса, выставили караул и заночевали, а утром, поблагодарив Лавкая за гостеприимство, Федор приказал товарищам седлать коней.
– Чего мне сказать атаману? – расставаясь с князем, спросил его Опарин. – Готов ли ты возвращать свой народ на родную землю?
Тот не дал ответа и лишь обещал посоветоваться со старейшинами и тогда уже решить, как ему поступить.
Князь долго вел под уздцы Федорова Киргиза, словно не желал расставаться с казаками. Напоследок он вынул из-за пояса свой кинжал, лежавший в серебряных ножнах, и протянул его Федору.
– Отдай своему атаману. Скажи, подарок от старого Лавкая.
Уезжая, Федор и не знал, что уже больше никогда не увидит душевного человека, который поначалу показался ему хитрым и коварным лисом.
– Прощай, Лавкай! Может, еще когда свидимся!
Федор помнит, как они с товарищами возвращались от князя. Сытые, хмельные, довольные. Где-то высоко над головой, в голубой прозрачной дали висел жаворонок. Чего он там делает? – удивленно посмотрел на него Федор. Впрочем, у каждой твари свое место на земле. Кто-то в тайге, кто-то в седле, кто-то на троне. Так ведут себя люди, а у птиц, зверей, всякой мелочи тоже свои ниши. Одни летают в небе, другие ползают в земле, третьи жрут друг друга на суше или в море.
– Бровь у меня чешется, – пришпоривая своего коня, неожиданно сказал старшина другу Васюку Дрязгину, идущему рядом.
– К поклону, – сказал ему тот.
– Или к свиданию, – усмехнулся Егорша Комар.
– Или к слезам, – хмыкнув,
Старшина лишь ухмыльнулся.
– Не верю я, братцы, в приметы, – говорит. – Хоть убейте меня! Бывало, нарочно рассыплю соль на столе и жду, когда меня поругает жена. Та же, не проронив ни слова, соберет эту соль в горстку, и на том все кончается. Или черную кошку увижу на дороге. Нарочно пойду там, где она мне путь перешла. Потом жду дальнейшего… Приносит мне Наталка новый кисет, вышитый собственными руками, а то и горшок с медом выставит на стол. Вот вам и беда.
Федор думал, и на этот раз все обойдется, но только он жестоко ошибался. Уже скоро с ним приключатся события, которые перевернут его жизнь. До поры, до времени все шло своим чередом. Кони уверенно несли их в сторону дома, похрапывая и легонько потряхивая гривами.
Обратный путь, говорят, короче. Хорошо на душе у казаков, ведь домой возвращаются. Едут, весело переговариваются меж собой, попыхивают трубками. Так и пролетел день, а уж когда на небе высыпали звезды, стало темно, решили остановиться на ночлег. Как раз на пути им подвернулся поёмный лесок – урема, где можно было схорониться от чужого глаза. Сняв с лошадей уздечки, они отпустили их пастись на травах, а потом и сами решили перекусить. После Федор велел казакам ложиться спать, не дав им даже поговорить на сон грядущий.
– Завтра точно всех подниму с зарей, поэтому спите… – сказал он им. – Я вас покараулю…
Казаки нехотя ему повиновались, и скоро вся округа огласилась сотрясающим воздух неистовым храпом. Федор так до утра и не сомкнул глаз. Лежал в траве, запрокинув голову, и наблюдал за звездами. Так он любил делать в детстве, когда в пору косьбы казаку приходилось ночевать в стогу. Самые счастливые минуты в жизни Федора, оттого они и врезались ему в память.
Утром чуть свет мужчины снова двинулись в путь, но не успели отъехать и полверсты, как навстречу им, поднимая пыль до небес, выскочил небольшой конный отряд маньчжур. Впереди – знаменщики с развевающимися по ветру разноцветными воинскими стягами, следом – конники в доспехах, с мечами и копьями в руках. Все в лисьих шапках, а за спиною – луки с колчанами. Под ними были маленькие, мохнатые и быстрые лошадки.
Увидев казаков, маньчжуры поначалу опешили, но быстро опомнились и с громкими воинственными криками бросились вперед.
– У нас аж двадцать сабель! Так неужели, товарищи мои, мы не выстоим против этой желтой оравы? – приподнявшись в седле, загудел старшина.
– Выстоим, Федька! – выхватив сабли из кожаных ножен, дружно ответили ему казаки. – Веди нас, разлюбезный старшина, в бой! Если не умрем, то одолеем азиата! Оп-оппа!… Пошел, пошел! – встав на стремена, пришпорили они своих лошадей.
– Вперед, вперед, товарищи мои! – крикнул на скаку старшина, и в его руке блеснула булатная сталь клинка. – Не посрамим казачье племя!
Его боевой клич подхватили казаки:
– Не посрамим!.. Не посрамим! Бей азиата, бей!
Ох и отвели казачки в тот день душу, скрестив клинки с азиатами! Звон стали, крики раненых, кровь, стоны, проклятья – суровая и одновременно веселая жизнь. Рубились как в последний раз. И летели на землю головы басурман, и ни их воинственные вопли, ни копья, ни стрелы не смогли рассеять по полю казаков.