Здесь водятся чудовища
Шрифт:
– Ты - Авалон, - медленно произнес Ник. - Но ведь это неправда... потому что Авалон исчез. А я - тоже мертв? - Теперь страх внутри него прошел. Возможно, смерть и была вот таким... вот таким небытием.
– Нет, разумеется, нет! Ник... Пожалуйста, не будьте таким! Вы же можете помочь ему? Я знаю, что могли бы, если хотели.
– Он должен поверить.
– Ник, послушай! - Кто-то был так близко от него, что он мог ощущать постороннее дыхание у своей щеки. Дыхание - это жизнь, так что тот, другой, должен быть жив. Но как мог кто-то жить в небытии? - Ник, ты здесь, с нами. Ты каким-то образом
Что-то шевельнулось в нем. Это же Линда. Теперь он мог дать имя этому голосу. Линда и Авалон были здесь, с ним. Он мог чувствовать ее прикосновения, когда она придерживала его голову, наклоняясь к нему. Он чувствовал биение ее сердца. Биение сердца - это тоже жизнь.
И если Авалон существует для Линды, то как же он мог исчезнуть? Он еще раз открыл глаза перед этим небытием. Но не должно быть небытия... Должен быть Авалон!
Ник привлек всю волю, что бы сосредоточиться. Авалон... Пусть будет Авалон!
Свет возвращался не так, как он исчез, всполохом яркого взрыва, а медленно. Сначала Ник увидел тени, затемняющие пустое белое пространство, в которое он сам был отправлен своим отчаянным действием. Затем тени стали принимать вид субстанции. Это уже были фигуры. Как раньше он концентрировался на создании иллюзий, так теперь он делал это с целью обрести окружающий мир. А, может быть, это очередная иллюзия? Нет, он не должен оставлять место для сомнений.
Здесь была Линда, сосредоточенная на том, что поддерживает его голову. Здесь был и Джереми, внимательно разглядывавший его немигающими глазами. А сзади, так, что ему пришлось чуть приподнять голову, чтобы лучше видеть, сиял перелив красок, характерный для Герольда.
Ярче, четче, становясь более реальным с каждой минутой, окружающий мир возвращался к нему. Неужели он и на самом деле потерял зрение, так, что это заставило его поверить, что вместе с ним потерял и все остальное? Ник не знал. Все, что его занимало, это признание своей ошибки.
Он лежал, как теперь обнаружил, у самого края того, что должно было быть полем битвы энергий, а не людей. Прямо перед ним одна из тарелок завалилась на бок со своих стальных опор. Одна ее часть глубоко врезалась в землю. Это зрелище вырвало его разум из глубокой внутренней замкнутости, направляя его в сторону других. Он высвободился от поддержки Линды, с трудом сел и огляделся.
Линда была невредима, и Джереми. Ланг тоже был невредим, потому что в момент великого столкновения пекинес не отходил от девушки ни на шаг и так прижался к ней, будто боялся, что их могут разлучить. А Хедлет, миссис Клэпп... пленники?..
– Остальные, - настойчиво требовал он ответа у Линды. - Что с остальными?
Она ответила не сразу, лишь болезненно глядела на него.
– Викарий... миссис Клэпп? - Он хотел узнать, что с теми двумя, которые вместе с ними отправились в это приключение?
– Там... они, там, дальше. - Она протянула руку, чтобы поддержать его. Но Ник отвел ее руку в сторону и кое-как поднялся на ноги.
"Там дальше" находилась вторая тарелка. В верхней части ее корпуса виднелась пробоина, посадочные штанги были погнуты. Внизу около нее он увидел Крокера и Джин. Леди Диана и миссис Клэпп стояли на коленях рядом с кем-то, вытянувшимся на земле. Ник начал двигаться в их сторону, хотя чувствовал сильное головокружение.
– Ник! - Линда подскочила к нему, и, прежде чем он начал сопротивляться, подхватила его под руку и поддержала плечом. На этот раз он не пытался ее оттолкнуть. Если с ее помощью он сможет быстрее добраться до остальных, не стоит от нее отказываться.
Он стоял, поддерживаемый Линдой, и смотрел вниз, на викария. Глаза у Хедлета были открыты, и когда он увидел Ника, то улыбнулся.
– Святой Георгий, - сказал он, - и святой Михаил считались воителями. Я никогда не слышал о том, чтобы святой Николай выходил на поле битвы, скорее, он был благословителем.
Ник опустился на колени.
– Сэр... - Да этого момента он не осознавал, хотя смутно подозревал, как близко связан с этим человеком. Рита такую связь называла узами сердца. И теперь он почувствовал, почему.
– Ты победил ради нас, Николас. И, - Хедлет чуть повернул голову, которую поддерживала миссис Клэпп, - я думаю, вполне возможно, это выдающаяся победа. Разве я не прав, сэр?
Ник понял, что викарий обращается к кому-то, стоящему сзади. Он повернулся и увидел, что к ним направлялся Герольд.
– Он сражался за свободу Авалона, а не только за свою.
– Опасность была и для нас, и для вас, - сказал Хедлет, - однако мы не были союзниками...
– Только частично. У Авалона свои законы, которые не являются законами для людей.
Хедлет кивнул, чуть склонив голову.
– Правда, - он сделал паузу, и на лице его отразилась внутренняя борьба, - правда, вот чему я следую в жизни. Добро правит Авалоном... но это не... мое... добро... - Красноватые пузыри появились в уголках его рта. Рот раскрылся, из него вытекла струйка крови.
Ник повернулся к Герольду.
– Помоги ему!
– Нет, Николас. - Это ответил не Авалон, а Хедлет. - Для каждого человека есть свой срок. И мой срок пришел. И ты, и я, - вновь он обращался к Авалону, - знаем это. Лишь немногие могут обрести мир. Я - умиротворен. Ты сказал мне однажды, Николас, что из одного источника может вытекать множество рек. И это тоже правда, но каждый из нас выбирает свою реку. А теперь, позволь мне отправиться в свой час, в свой мир.
То, что он повторил после этого, были слова его собственной веры и убеждения - убеждения в том, что он не должен капитулировать перед Авалоном. Ник не смог этого слушать. Это было слишком несправедливо. Викарий открыто принес жертву, а что получил взамен?
Он высвободился от поддержки Линды и отошел в сторону от собравшихся, придерживаясь одной рукой за гнутую опору поврежденной тарелки. Перед ним раскинулось открытое пространство, с кратером, обрамленным стекловидным шлаком, отмечавшим место, где находилась мачта. Управляла ли она воротами в другой, чужой мир, откуда прилетали эти тарелки? Если так, то теперь они закрылись, и, по-видимому, навсегда.