Здесь водятся драконы
Шрифт:
Хлоп!
Хлоп!
Хлоп!
Владелец окровавленного копья повалился на спину — из двух отверстий в его груди выплеснулись фонтанчики крови. Второй аннамит повернулся и бросился наутёк — пуля ударила его между лопаток и швырнула лицом на тлеющие мешки с рисом.
Ледьюк, сидя на полу, выпускал пулю за пулей из своего револьвера. Он жал на спуск, даже когда ударник защёлкал вхолостую.
— Ну, хватит, мсьё, всё уже позади. — Казанков (и откуда он взялся?) подхватил француза под мышки и помог встать на ноги. Палаш, лезвие которого было от рукояти до самого кончик вымазано в крови, он зажал под мышкой.
— А вы говорили, последний патрон себе… — Ледьюк слабо улыбался. — Пригодилась, выходит, и для этих…
И он кивнул на трупы мятежников. Один ещё дёргался, из-под живота у него расплывалась большая тёмно-алая лужа.
— Пригодилась, пригодилась… — Казанков оглянулся на Матвея. — Ты как, цел? Помоги тогда баронессе, а я этого беднягу выведу…
Матвей кивнул и кинулся поднимать Камиллу. Та обняла его руками за шею и уткнулась куда-то в область шеи — лицо у неё было мокрым от слёз. Юноша, после секундного колебания подхватил женщину на руки.
Осадчий! — крикнул за спиной Казанков. — Ты жив, что ли?
Несмотря на свою ношу, Матвей ухитрился обернуться. Унтер стоял, опираясь на французскую винтовку с размочаленным прикладом; из плеча его торчал обломок бамбукового копья.
— Сам дойдёшь, что ли, Игнат Егорьич?
— Дойду, куду ж я денусь… — Осадчий пустил длинный матерный период. — Говорил же, а вы не верили, вашсокобродь: флотские своих завсегда в беде не оставят, выручат!
…Матвей не запомнил, как выбрался из горящего пакгауза. Свой драгоценный груз он отдал набежавшим матросам — на ленточках их бескозырок золотом было вышито «РЫНДА». Площадь перед зданием была завалена мёртвыми, изуродованными телами, тот тут, то там дымились воронки от разрывов тяжёлых снарядов. А дальше на речном фарватере выстроились три больших корабля — из коротких труб валили клубы дыма, стволы орудий угрожающе смотрят на пристань, на корме, на флагштоках, развеваются на кохинхинском ветру белые с косыми голубыми крестами полотнища.
Наши пришли!..
[1] Эти события подробно описаны в четвёртой книге цикла, «Флот решает всё».
V — 1
«Le Petit Journal»
Франция, Париж.
'…Катастрофа французской дальневосточной эскадры! Потеряны безвозвратно восемь боевых кораблей, погибли и пропали без вести более семи сотен моряков. Счёт раненых и искалеченных далеко перевалил за полторы тысячи.
Командующий эскадрой адмирал Амедей Курбэ поступил как истинный сын Франции, предпочтя смерть несмываемому позору. Когда стало ясно, что сражение проиграно и его охваченный огнём флагман остался один на один с двумя сильнейшими китайскими броненосцами, он приказал команде покинуть пылающий «Триомфан» — после чего спустился в снарядные погреба и собственными руками запалил фитили подрывных зарядов. Сделав это, адмирал поднялся на мостик и отданием чести попрощался с французскими моряками, которые на шлюпках гребли к берегу.
Один из флаг-офицеров, лейтенант N выразил желание остаться на обречённом корабле вместе со своим адмиралом; Курбэ запретил ему это, произнеся слова, которые, несомненно, станут историческими: «Ваша жизнь ещё понадобится обновлённому французскому флоту!»
Взрыв был такой силы, что обломками были убиты трое матросов на стоящей поблизости канонерской лодке «Аспик» команда которой предпочла спустить свой флаг перед победоносным жёлтым, с извивающимся драконом, знаменем Поднебесной.
Увы, судьба оказалась жестока к морякам, спасшимся с погибающих французских кораблей': на берегу их встретила разъярённая толпа, состоящая из китайских солдат и жителей Люйшуня. Несмотря на вмешательство команды броненосца 'Чжэньюань (по слухам, она состояла из иностранных матросов и офицеров, состоящих на китайской службе Циньской Империи), наши несчастные соотечественники были все до единого вырезаны, насмерть забиты бамбуковыми палками, утоплены — что лишний раз подтверждает тезис о варварской жестокости и бесчеловечности, изначально присущей этой азиатской нации.
И теперь, когда эта ужасная трагедия позади, мы вправе задать вопрос — доколе мы будем получать сообщения п поражениях, и стоит ли этого жалкий клочок земли на краю света такой цены французским золотом и французской кровью, которую мы выплачиваем уже которое второе десятилетие?..'
Manchester Evening News'
Англия, Манчестер.
'…Осведомлённые лица в Палате Общин сообщают, что нашим соседям по ту сторону Ла-Манша вероятно придётся вывести свои войска и представителей колониальной администрации из большей части (а возможно, и ото всех) подконтрольных территория в Индокитае. Россия выступает гарантом соблюдения соглашения, заключённого между Парижем и вновь учреждённым королевством Вьетнам, в состав которой вошли территории колонии Кохинхина и протекторатов Аннам, и Тонкин
Его правителем провозглашён Хам-нги-де из династии Нгуенов, пришедший на смену императору, Нгуен Зян-Тонгу, запятнавшему себя сделкой с французскими оккупантами; лишивший его власти лидер заговорщиков Тон Тхат Тхует назначен премьер-министром нового правительства. Маркиз Солсбери, лидер партии тори (которой, напомним, принадлежит в настоящий момент большинство в Палате Общин), заявил, что его не на шутку тревожит роль России, ведущая к подрыву сложившейся системы международных отношений, в особенности, касающихся азиатских и африканских колоний великих европейских держав. Так же он добавил, что роль Британии в франко-китайском конфликте привела практически к разрыву отношений с Империей Цинь. Освободившееся место при маньчжурском дворе возможно, займёт посланник царя Александра, что так же не может вызывать глубочайшее беспокойство на Даунинг Стрит…'
V
«Le Petit Journal»
Франция , Париж .
'…Катастрофа французской дальневосточной эскадры! Потеряны безвозвратно восемь боевых кораблей, погибли и пропали без вести более семи сотен моряков. Счёт раненых и искалеченных далеко перевалил за полторы тысячи.
Командующий эскадрой адмирал Амедей Курбэ поступил как истинный сын Франции, предпочтя смерть несмываемому позору. Когда стало ясно, что сражение проиграно и его охваченный огнём флагман остался один на один с двумя сильнейшими китайскими броненосцами, он приказал команде покинуть пылающий «Триомфан» — после чего спустился в снарядные погреба и собственными руками запалил фитили подрывных зарядов. Сделав это, адмирал поднялся на мостик и отданием чести попрощался с французскими моряками, которые на шлюпках гребли к берегу.