Здесь жила Нефертити
Шрифт:
Был уже вечер, когда мы подъехали к станции Мэллави. Вторую половину дня наш поезд шел вдоль западного берега Нила, пробираясь сквозь нескончаемые маисовые и хлопковые поля. Солнце накалило крышу вагона. Пытаясь уберечься от белых облаков пыли, мы проехали большую часть пути с закрытыми окнами.
Высокие известковые скалы на противоположном берегу сопровождали нас, они то удалялись вглубь, тс приближались к реке.
На платформе в Мэллави к нам подошел высокий и стройный египтянин, одетый в пурпурный вышитый плащ поверх безупречно белой туники. На голове у него был пурпурный шелковый убор. Он по-восточному приветствовал Джона и Гильду, дотронувшись пальцами сначала до лба, потом до груди, и только тогда пожал протянутые
Джон и Гильда бегло и непринужденно говорили на арабском языке и представили всех нас. Хуссейн сообщил, что нанял две машины, чтобы доставить нас и наш багаж к берегу реки, до которого оставалось примерно около полумили. Джону пришлось подчиниться, хотя он терпеть не мог пользоваться машиной, если была даже малейшая возможность идти пешком. Все мы ухитрились поместиться в первой машине, а семейство Абу Бакр, весело улыбаясь среди груды чемоданов, следовало за нами во второй. Местные жители вприпрыжку бежали следом в облаке пыли. Было очень жарко и пыльно, мы устали, и это короткое путешествие на машине довело нас почти до полного изнеможения.
Миновав станцию, мы поехали по узкой высокой насыпи, которая вилась между расположенными в низине двумя полосками возделанной земли. Во время ежегодных разливов Нила эти поля затапливаются водой и покрываются слоем плодородного ила. И тогда высокие насыпи, пересекающие крест-накрест всю площадь хлебных полей, служат единственными путями, по которым можно передвигаться.
Кое-где насыпь, по которой мы ехали, развалилась, образовались глубокие лощины, и, проезжая по ним, колеса подпрыгивали. К тому же шоферу, видимо, доставляло удовольствие убеждаться в том, что он может повернуть на огромной скорости, не свалив машину вниз. Поэтому мы были очень рады, когда дорога, наконец, сравнялась с полями и мы увидели плескавшиеся у наших ног воды Нила.
Вечер выдался необыкновенно тихий. Позади нас солнце опускалось к горизонту. Далеко за рекой, отражаясь в воде, тянулся длинный ряд неподвижных пальм. Над ними возвышались отливавшие золотом скалы.
У шаткого причала стояла очень странная лодка. В течение долгих лет она обслуживала экспедиции, прибывавшие в Тель-эль-Амарну. Лодка длиной около двадцати футов [18] казалась сколоченной из множества кусков дерева различных пород и размеров, что свидетельствовало о бесконечных починках. Вряд ли на ней сохранился хоть один кусочек материала, из которого она была сделана. На мачте был укреплен огромный парус, напоминавший небрежно свернутый зонт.
18
Фут — около 30 см.
Преодолев чувство страха, мы забрались в лодку. В одно мгновение наши чемоданы оказались где-то на ее дне. Мы находились примерно в миле севернее той местности, куда направлялись, поэтому вначале нам пришлось плыть против течения.
По знаку Хуссейна местные жители, выстроившись в один ряд, ухватились за длинную бечеву, прикрепленную к носовой части лодки, и потянули ее вдоль берега по изрядно истоптанной дороге. Старая фелюга, переполненная пассажирами и чемоданами, не спеша последовала за ними. Уровень воды казался близким к бортам, что, конечно, не радовало нас. Иногда люди, тянувшие бечеву, шли почти рядом с водой, и берег возвышался над их головами. Порой же дорога вела круто в гору, и они были вынуждены идти под Жгучими лучами заходящего солнца. Капли воды, отлетавшие от бечевы, сверкали, точно драгоценные камни. Хуссейн сидел у руля, старательно направляя носовую часть лодки в сторону от берега.
Мы свернули немного вправо. На восточном берегу скалы переходили в мыс, который отвесно спускался к воде. Ряд стройных пальм, росших у его подножия, тянулся вдоль берега. Джон прервал молчание: «Вон северная граница нашей местности». Мы уставили вдаль и увидели, что нас отделяла от этой местности золотистая поверхность воды, а лодка тем временем поравнялась с заставой города. «А там, — продолжал он, указывая на юг, где подернутый вечерним туманом и казавшийся тусклым, серым и низким виднелся другой, погруженный в воду мыс, — южный. Приплыв сюда в первый раз с юга, Эхнатон обогнул эту скалу».
Мы находились у северного мыса. Люди, тянувшие бечеву, остановились и подтянули лодку к берегу. Затем они тщательно закрутили кольцами веревку. Двое из них вошли в лодку и, как-то умудрившись уместиться на среднем, предназначенном для гребцов сиденье, извлекли пару нетесаных весел. Фелюга теперь направилась к крошечному причалу, который находился тут же, чуть южнее мыса.
Было очень тихо, прохладно и необычайно красиво. Никому не хотелось нарушать молчания. Солнце зашло. Теперь мы могли разглядеть на фоне деревьев несколько фигур в белой одежде, засуетившихся при нашем приближении. Кое-где над нарядными, легкими, как перышко, пальмами стелилась голубая дымка.
Слегка поскрипывая, фелюга причалила к берегу; Хуссейн и двое гребцов, подав нам руки, помогли выйти на берег. Узкая тропинка круто поднималась, и мы гуськом двинулись по ней. Наверху тропинка вилась под густой сенью пальм. Вскоре она привела нас к другому, более удаленному от берега ряду пальм. Мы снова оказались в полосе вечернего света. Перед нами раскинулось море коричневых песчаных дюн, а у самого его края, подобно длинному низкому кораблю, плывущему на волнах, возвышался дом, в котором нам предстояло найти приют. Дом был коричневый, как и песок, на котором он стоял, беспорядочно спланированный, но приветливый. Кто-то шел нам навстречу, освещая в темноте путь фонарем.
Скалы над домом начали вновь светлеть, и по мере нашего приближения к дому они постепенно снова обретали пурпурную, розовую и золотистую окраску в странном, запоздалом отблеске заката.
Глава пятая
Мне приятно сознавать, что я жила в доме, построенном свыше трех тысяч лет назад. Это было реставрированное здание эпохи Эхнатона. Эхнатон выстроил свой город у воды, там, где сейчас раскинулись засеянные поля. С севера на юг город дугой огибают известковые скалы. Северный и южный мысы дуги подходят близко к Нилу. Два ряда пальм зеленеют у их подножий. Вдоль берега, от одного мыса к другому тянется пыльная тропа для верблюдов. За полями нет ничего, кроме беспокойного, темно-бурого моря песка, из которого, подобно затопленным скалам, поднимаются древние стены.
Когда мы выбрались на песчаную равнину, еще озаренную мягким светом, и увидели дом с его приветливыми фонарями, от которых неожиданно повеяло домашним уютом, я ощутила в душе теплое, радостное чувство. Сзади сквозь силуэты пальм тускло поблескивала река. С севера и востока дом окружали скалы. Они все еще были согреты солнцем. Только с южной стороны простирались бескрайние пески и были видны руины города.
Почти квадратный дом был спланирован так, что комнаты с трех сторон окружали маленький внутренний дворик. С четвертой стороны, обращенной к реке, сохранилась лишь низкая стена высотой около двух футов с большой дырой посередине. Через нее можно было попасть в бывшую западную галерею — большую, тянувшуюся вдоль всей западной стены комнату. Пересекая ее, вы через проем в стене (где раньше была дверь) выходили во внутренний дворик, который некогда был центральной комнатой дома.