Здравствуй, Гоша
Шрифт:
Брейтор – это такой человек, который дрессирует лошадь. Учит ее слушать ездока, отрабатывает всякие упражнения в седле, команды понимать. Даже самые строптивые лошадки после моего деда становились покладистыми. А Геркулес – это так лошадь Пржевальского зовут, и подавно. Это он раньше непоседой был, а сейчас уже такой же пенсионер, как мой дедуля, только лошадиный. Его с конюшни списали и дед его к себе забрал. Они теперь не просто друзья, родные души. Вот и меня Геркулес, наверное, внуком своим считать стал. Ни разу не взбрыкнул. Да я и сам так полюбил его, что теперь хочу на конюшне работать. Может и выйдет, когда подросту. Пока меня брать туда отказались, сказали, что детский труд у нас в стране запрещен. Теперь жду, когда паспорт получу.
Я говорю:
– Круто, Данька. Молодец ты. Получается, что у вас там конь с именем и фамилией – Геркулес Пржевальский. Звучит. Я вот теперь тоже хочу хоть одним глазком на эту мини конюшню домашнюю глянуть.
Данька довольно улыбается:
– Будешь себя хорошо вести, возьму с собой. Артема не возьму, он Фома неверующий.
Темка руки как для молитвы складывает лодочками, к подбородку приближает, глаза жалобными делает, пищит:
– О, великий конюх Данька, прости меня, Фому неверующего. Я больше не буду. Ради Геркулеса Пржевальского сжалься.
Класс смеется, Марина Васильевна улыбается. Данька пытается быть суровым, но то и дело улыбка прорывается, рукой машет в сторону Артема:
– Да ну тебя.
Темка перестает дурачится. Серьезно говорит:
– Данька, ну не обижайся. Ведь правда, фантастическое у тебя лето, с таким Тобиком, с такой лошадью, с таким дедом.
Марина Васильевна тоже добавляет:
– Согласна с ребятами, Данил. Удивительное у тебя лето вышло. Можно сказать, удалось на славу – природа, ягоды, дрессировки четырехлапого товарища, катание на лошади. Настоящая, насыщенная жизнь. О таком отдыхе и сочинение прекрасное выйти может. Подумай. Наверняка, с лошадью у вас разные приключения происходили. Спасибо, что поделился воспоминаниями с классом. Теперь об отдыхе остальных узнаем.
Данька довольный. Уже как ни в чем не бывало с Темкой болтает о Геркулесе. Рассказывает, как на коня правильно садиться надо, как в седле держаться.
Каждый из одноклассников после Данькиного рассказа руку тянет, о своих событиях каникул желает рассказать.
Марина Васильевна замечает, что один Вовка Ильин в окно глядит и зевает. Интересуется у него:
– А ты о чьем отдыхе задумался, Владимир?
Он зевать перестает, говорит с важным видом:
– Об отдыхе семейства усатых думаю. Куда их всех унесло?
Сегодня по дороге в школу ни одной уличной кошки не видел. А по весне они тут и там крутились, мурлыкали, за моими бутербродами с колбасой регулярно охотились.
Может, они с приходом осени тоже, как птицы, в теплые края, на зимовку улетают?
Еще думаю, может быть, где-то в этих самых краях растут колбасные и сосисочные деревья. Ну, специально для кошек, чтоб им не голодать, если все мыши в норы попрятались. Тогда кошки на такие деревья прыг и живут прямо там, горя не знают. В каком-нибудь затерянном лесу на юге.
Марина Васильевна замирает, а мы нет. Смех, да и только. Хотя я тоже на минуту задумываюсь. От дерева с котлетами и пирожками, я бы не отказался.
Вот интересно, если бы такие деревья и в правду росли, когда бы они урожай давали?
Тоже летом или круглый год? Были бы у них листья, или, для удобства, сразу по соседству росли укроп, петрушка, салат и огурцы. Это ведь все трава. И огурец тоже трава, хотя его все овощем считают.
Почему, интересно, ученые, еще не вывели такие деревья? Удобно ведь. И не только кошкам. Людям тоже не помешают в хозяйстве. Вот так идешь домой усталый со школы или там, с работы. А в огороде котлетное или сардельковое дерево. Да еще кусты с копченой колбасой и чебуреками там и тут. Нарвал в тарелку сколько надо – ешь и отдыхай. Красота!
От таких аппетитных мыслей меня отвлекает громкий вопрос Марины Васильевны. Она его Вовсе адресует:
– Владимир, позволь полюбопытствовать, а при чем здесь кошки?
Я вздыхаю. От таких мыслей классных из-за урока отвлекаться приходится. Ладонь под левое ухо подкладываю, опираюсь на нее, чтобы за партой сидеть удобнее было. На Ильина взгляд перевожу.
Он нос чешет, на Марину Васильевну поглядывает, понимает, что про кошек зря рассказывать начал. Не по теме. Начинает про себя рассказывать.
Еще как интересно. Я даже руку из-под уха убираю, чтобы слышать обоими ушами лучше было.
А Вовка вспоминает, как на вертолете с отцом летал, тундру своими глазами видел, оленей гладил, солью угощал. Для них это лучше и вкуснее, чем для людей конфеты с пирожными.
Отец у Ильина самый настоящий пилот. Этим летом впервые взял Вовку с собой в полет. Кроме Вовки в вертолете еще народ был. Не абы кто. Научная экспедиция летела искать останки редких и вымерших давным-давно животных.
На вертолете вместе с учеными-палеонтологами перевозили специальную технику, снаряжение, оборудование. Вот после этого полета у Вовки и появились всякие исследовательские идеи. Про кошек, например. Он рассказал, что один ученый-биолог ему в вертолете поведал, что у кошек случается такая мутация. Аномалия иначе говоря, то есть то, чего быть не должно. У мурчащих созданий могут вырасти самые настоящие крылья. Такие кошки встречаются по всему мире. Не часто, конечно, но все же, чудеса!
Их даже прозвали крылатыми ангелами. Живут себе живут, а потом у них ни с того, ни с сего начинают расти крылья.
Потому ученые с интересом исследуют тех животных, которые уже не живут в современной природе. Возможно, у крылатых кошек имелись такие же предки, например, крылатые львы. Не зря же их изображения встречаются на старинных монетах, рисунках и скульптурах. Вовка когда рассказывал нам все это, как будто бы сам себя ученым чувствовал. Прямо, не Ильин, а Дарвин. Говорит: “Я теперь тоже буду за всем животным миром наблюдать. Вот, за кошками начал, теперь и до мамонтов дойду!”