Здравствуй, любимая
Шрифт:
– Теперь лучше? – снова спросила она мать. Анна Николаевна, удивляясь вкусу дочери, которая не хотела выходить из подросткового возраста, насмешливо сказала:
– Для симметрии и на вторую коленку налепи.
Настя обиженно поджала губы. Выход был. Можно было бы надеть белые чулочки, но они годились на прогулку по городу, по территории парка, но только не на танцы. Слишком по-школьному для серьезного мероприятия. А все остальное скрывало ее гордость – длинные и красивые ноги. Она горько вздохнула и надела брючный костюм. Здесь тоже можно было показать ножки, но теперь во всю длину. Костюм был персикового
– Мама, а почему я худая?
Анна Николаевна очередной раз оторвалась от книги.
– Кто тебе сказал, что ты худая? Для своего возраста ты нормальная девушка. А лопатки выпирают, так не сутулься. На турнике могла бы с ребятами с утра поподтягиваться. Ну, на чем остановила свой выбор?
– Пока ни на чем.
Анна Николаевна спокойно продолжила чтение. У нее метода воспитания была такая. Максимальная свобода и минимальный совет. Пусть дочь сама своим умом доходит до всего. Крепче будет стоять на ногах в этой жизни. А Настя, наконец, подошла к тому, что являлось ее гордостью и что она боялась со страхом надеть. У нее на вешалке висело длинное, с декольтированным вырезом, переливающееся, как змеиная кожа, расклешенное внизу платье. Последний писк моды рынка ширпотреба у них в городке. Когда, надев его, Настя глянула на себя в зеркало, оттуда на нее смотрела зардевшаяся смущенная девица. Даже сквозь загар проступал ярко вспыхнувший румянец.
Анна Николаевна незаметно покосилась на дочь и подумала о том, что со временем из нее вырастет красивая и волевая девушка. А движения Насти стали плавны и величественны. Теперь она не юлой крутилась перед зеркалом, а старалась ступать павой. Обе поняли: то, что надо. Настя не стала даже спрашивать у матери, к лицу ли ей платье или нет. Ответ был бы однозначным. Она покрутила головой из стороны в сторону. Две косички, торчащие сзади, не гармонировали с ее роскошным одеянием.
– А с головой что делать? – заволновалась Настя.
– Мыть сначала шампунем.
– Чтобы шелковистые волосы стали?
– Сначала чистые.
Настя недовольно шмыгнула носом. Упрек был не по ее адресу. Она была чистюлей.
– А может, мне отрезать косы? Их почти никто сейчас не носит.
Анна Николаевна довольно легко согласилась.
– Неси ножницы.
– Я еще подумаю.
Тяжело, конечно, с косами. С утра заплети. Потом или на затылок уложи, или оставь болтаться на плечах. Но косы имели одно бесценное преимущество. Когда дело доходило до прически, на голове при таком обилии волос можно было Эйфелеву башню соорудить. К сегодняшнему вечеру она не годилась, Настя остановилась на промежуточном варианте. Пышному платью должна соответствовать пышная прическа. Она спросила маму:
– Ты сделаешь из меня львицу?
– Львицу не знаю, а вот тигрицу сделаю. Ты только ребят сегодня не покусай.
Насте был понятен намек. Анна Николаевна имела в виду ее диктаторские замашки. Если в обычной компании, одетой в шорты, ее поведение не слишком бросалось в глаза, то смена платья требовала других манер.
– Я кнут с собою не возьму, только пряник, – пообещала Настя, а сама подумала, что заставит толстого Данилу прыгать через горящее кольцо.
– И мальчикам бы не мешало приодеться, – напомнила Анна Николаевна. – Ты их предупреди заранее, что вы идете сегодня на танцы, пусть ничего другого на вечер не планируют.
О ребятах Настя не подумала. Ей показалось, что они могут прийти и в кроссовках.
– Им собираться – расческу под краном помочить. Успеется.
Глава IX. Мужские сборы
Когда Макс с Данилой перед ужином появились в номере, подготовка к вечеру была в полном разгаре. Настя на минуту высунула из своей комнаты голову и крикнула:
– Скажите Гарику, что после ужина идем на танцы, пусть оденется.
– Сама и скажи, – огрызнулся Данила.
– Он вроде одетый был, – попробовал пошутить Макс.
Настя вышла из своей комнаты и стала у них в проеме двери.
– Разговорчики в строю! Берите утюг и гладьте брюки. Кроссовки и кеды на помойку, в холле есть электрическая щетка для обуви, почистите туфли.
– Раскомандовалась, – недовольно заявил Данила. – Я почищу туфли, а она пойдет с другим танцевать.
Настя злорадно ухмыльнулась.
– Догадливый, – и закрыла дверь.
Ребята переглянулись. Они видели, что с Настей сегодня что-то творится, но что – понять не могли. Отдых их приближался к концу. Пошла последняя неделя курортного отпуска, а она только проснулась, на танцы, видите ли, ее потянуло. Данила покрутил пальцем у виска.
– Перед Гариком выпендривается. Сейчас намажется, надушится и будет из себя изображать королеву, а ты ей то платок подай, то воды принеси, то стул подставь.
– Не вредничай, – не поддержал его Макс.
– Вот посмотришь, так и будет. Ты думаешь, она ради нас сегодня расфуфыривается?
– А ради кого?
– Не знаю ради кого, а Гарика надо обязательно предупредить. Если он не придет, мы с тобой будем весь вечер отдуваться, трястись до часу ночи.
– И чего ей взбрело в голову?
– Платье, небось, есть ненадеванное, его акромя танцев никуда не наденешь, – убежденно заявил Данила.
– Ты думаешь?
– Заглянь.
Макс не поленился и, встав, постучался в соседнюю комнату.
– Нельзя, – оттуда донесся Настин визг.
Но было поздно: Макс, постучавшийся для проформы, просунул голову в дверь. Как предсказал Данила, на вешалке висело длинное серебристое платье, а Настя, вскочив прикрывала его своим телом. Причин для визга никаких не было. Никто раздетым по комнате не ходил. Макс неторопливо прикрыл дверь.
– Как в воду глядел, – доложил он Даниле. – Придется туфли надеть, а они у меня жмут.
– А у меня ни одной пары чистых носок нет, – заявил Данила.
– Ладно, возьмешь у меня, пошли Гарика предупредим, пусть тоже брюки погладит.
– А если?.. – глаза у Данилы зажглись веселым блеском. Он вытащил из гардероба свой рюкзак и достал блокнот. – Надо официально пригласить, на бумаге.
Из блокнота был вырван листок, и появилась записка следующего содержания.
«Гарик! Жду тебя на танцплощадке в 8 часов. Одежда парадная или национальная. Не опаздывай. Настя».