Здравствуй, Марс!
Шрифт:
— Звучит разумно.
— Еще бы! Я обдумывал свои действия две недели!
— Действия? Мы будем что-то делать? Мне показалось, что вы собираетесь только поговорить?
— Ну да. Именно поговорить. Какие у нас с вами могут быть совместные дела? Разве что на Марсе.
Начало разговора совсем не понравилось Логову, оно показалось ему расплывчатым, полным недоговоренностей, а потому таящим скрытую угрозу.
— Говорите, — сказал он, чтобы этот кошмар быстрее закончился. Ему было очевидно, что скрытая угроза может стать реальным кошмаром.
Вердиктов посмотрел
— Прилетим мы на Марс. И что мы будем там делать? — спросил он.
— Постараемся выжить, попытаемся отыскать местные источники воды и энергии, наладим работу фабрики по производству съедобной биомассы, одним словом, будем создавать инфраструктуру. Колония должна обеспечивать себя всем необходимым самостоятельно, чтобы не зависеть от поставок с Земли.
— Правильно. А дальше что?
— Подготовим жилища для новых команд переселенцев, нарастим мощности, а потом, когда появится возможность заниматься научными исследованиями и перспективными разработками, заживем нормальной жизнью. Марс станет нашей второй родиной.
— А как мы всего этого добьемся?
— Ударным трудом, надо полагать. Да, потрудиться нам придется на славу!
— Правильно. А что заставит нас работать по двадцать часов и гробить свое здоровье?
— Чувство долга?
— Правильно понятое чувство долга.
— Это как?
— Как только в разговоре возникает слово «долг», нам немедленно следует четко определить, кто кому должен и сколько. Переселенцы кому-нибудь должны? Нет. Должны ли нам? И здесь твердый ответ — нет. Мы, переселенцы, добровольно летим на Марс. Нас никто не заставляет. Получается, что любые разговоры о долге, в его главном, материальном смысле, вроде бы провисают. Выглядит это так только в том случае, если мы вдруг забудем о нашей личной заинтересованности в переселении. Но разве это возможно? Человеческие существа так не поступают. Вы меня понимаете?
— Нет.
— Наша команда обладает бесспорным преимуществом перед всеми последующими переселенцами. Мы окажемся на Марсе самыми первыми. Понимаете? А это значит, что принадлежать планета должна нам. Мы — ее хозяева. По закону и по понятиям.
— У начальства на Земле будет другое мнение, — сказал Логов на всякий случай.
— Земля далеко. На Марсе будут действовать только те законы, которые установим мы — первопроходцы. Мы судьбой определены повелевать. Я пока не решил, какой путь нам следует выбрать. Есть два варианта организации нашей власти. Оба мне нравятся. Согласно первому, мы можем основать марсианскую империю. Каждый из нас, первопроходцев, становится главой аристократического дома, мы войдем в Совет империи и изберем из нашего числа Императора. Ради этого стоит отправляться в столь далекий путь. Не скрываю, что я заинтересован в таком исходе нашего похода. Второй вариант не менее хорош, мы создаем тайное общество, которое будет защищать наше привилегированное положение на этой планете. Заметьте, у нас сложилась почти идеальная ситуация для создания общемарсианского тайного общества. Мы начинаем с нуля. Нам никто не сможет помешать. Кто бы ни пришел к власти на нашей новой планете, общее руководство будет принадлежать нам и нашим потомкам. Мы станем серыми кардиналами, точнее, я стану серым кардиналом, а вы, Логов, моим заместителем, вице-королем Марса. С правом наследования, конечно.
— Ух ты! Даже не знаю, что и сказать! — вырвалось у Логова. Ему показалось, что его будущий сосед по базе и наилучший кандидат в друзья по компетентному мнению психологов Агентства, — явный сумасшедший.
— Впрочем, будет правильнее реализовать оба варианта одновременно. А что? Так мне даже больше нравится. Хорошо получается! Хотелось бы услышать ваше мнение. Я вас увлек? Вы со мной?
— Можно я подумаю?
— Только не очень долго. Вокруг так много желающих дружить со мной!
Обстоятельства заставили Логова сделать то, чего он никогда прежде не позволял себе раньше — обратиться за помощью к своим работодателям. Оставаться на Марсе один на один с Вердиктовым было и опасно, и скучно. Пустой человек. Нельзя было исключить, что он любит драться и скандалить. Избавляться от него необходимо было решительно и сразу.
Жаловаться Логов не умел. Наступил, наверное, момент, когда нужно было научиться и этому презренному делу. Хорошо еще, что на Марсе это умение не пригодится, там жаловаться некому. Не хотелось бы привыкать. Впрочем, бывают моменты, когда без умелой кляузы не обойтись. Логов нервничал, не зная, какие слова подобрать, чтобы просьба его выглядела не слишком гадко. Ему повезло, в приемной Агентства дежурила знакомая капитан, жаль, что он в прошлый раз не спросил, как ее зовут.
— Вы по делу, переселенец Логов?
— Да. Хотел бы обратиться с просьбой.
— Просьбы мы принимаем в пятницу вечером.
В другой раз Логов послушно отправился бы восвояси ждать наступления пятницы. Но дело было важное, на Марсе его решить будет трудно, там влияние Агентства сведется к нулю. С Вердиктовым нужно было расстаться на Земле. Понятно, что кашу с ним не сваришь, товарища из него не получится. В конце концов, речь шла не только о личной безопасности, но и об успехе всей миссии.
— Пожалуй, мне придется потребовать, чтобы вы меня выслушали, — сказал Логов, удивляясь своей наглости и решительности. — Потому что так будет правильно.
— Хорошо, — сказала капитан. — Слушаю вас, Логов. Объяснитесь.
Рассказ получился коротким и не информативным, про политические замыслы Вердиктова Логов сообщать не решился.
— Я встретился с переселенцем Вердиктовым. Мне он не понравился. У меня на него аллергия.
— Симптомы?
— Когда он начинает говорить, мне хочется придушить его. Но я понимаю, что сделать этого не смогу, потому что он очень сильный. Мне с ним не справиться.
— Голова не болит?
— Нет.
— Понятно.
— Это плохо?
— Терпимо, ничего страшного. У переселенцев такое часто бывает. Некоторые меняют пять-шесть кандидатур. Но, как правило, без особого успеха.