Здравствуй, сосед!
Шрифт:
Тут же возле школьного домика расселись на траве девчонки с девчонками, мальчишки с мальчишками. Повытаскивали из туесков и корзинок еду: кто пирог с рыбой, капустой, морковью, горохом, кто медовый пряник или ковригу, кто просто ломоть хлеба.
Вишена сегодня не взял с собой ничего. Заторопился и позабыл. И теперь, вспомнив каравай, с утра испечённый матерью, сам себя обругал ротозеем. Но ругай не ругай — от этого сытым не станешь. В сторонке от других ребят стояла и сестрёнка Глеба Оля.
Пожалуй, в те времена, о которых идёт речь в рассказах про Вишену, Алёну и их друзей, не было принято говорить: «Оля». Старинное русское имя Ольга. Но ты не забывай, что и Вишену, и Алёну, и всех их друзей придумала Лена. И мы с тобой будем называть сестрёнку Глеба просто Олей. А с сестрой Бориса Кукшей и вовсе смешная история получилась. Вернее, с её именем… Но об этом ты узнаешь в своё время. А сейчас, видишь, Глебова сестрёнка Оля, худенькая девочка в стареньком, заплатанном сарафане, отошла от расположившихся на траве подружек. Догадываешься почему? У нее тоже нет с собой корзинки с едой.
— Оля, иди сюда! — позвала Алёна, самая смелая и ловкая девчонка, по мнению Вишены, на их улице, да, пожалуй, и во всей школе.
Алёна уже расстелила на траве чистую холстину и разложила на ней пирог, разломив его пополам.
— Иди скорей! — поторапливала она Олю и тут вдруг заметила Вишену. И, конечно же, сразу догадалась, почему он не сидит со всеми. Тогда она и Вишену позвала.
Пирог теперь надо было разделить уже не на две, а на три части. На три у Алёны не получилось, потому что из двух кусков гораздо легче сделать четыре, чем три. Каждому досталось по куску пирога, да ещё один остался лежать на холстине.
— Вкусный пирог! — похвалил Вишена.
— Сама пекла, — сказала Алёна.
Подбежал Василёк и закричал:
— Чур, я конь! У тебя с чем? — спросил он, поглядывая на пирог в руках у Вишены.
— С капустой, — ответил Вишена, — только это не у меня, а у Алёнки. Она сама пекла.
— А у меня с морковью был, — вздохнул Василёк. — Только я уже всё съел.
— Вот возьми, — сказала Алёна и отдала Васильку оставшийся кусок пирога.
Проворный Василёк не заставил себя упрашивать. Проглотил и этот кусок быстрей, чем Вишена, Алёна и Оля. Не успел доесть — заторопил Вишену:
— Ну пошли, а то скоро отец Илларион назад позовёт.
— И меня возьмите! — попросила Алёна.
— Так мы же в коней играем, — сказал Василёк.
— Ну и что же? Думаешь, я не сумею? Я ещё быстрей тебя бегаю!
— Всё равно мы девчонок не принимаем, — заважничал Василёк. — Это не ваше дело — ловить коней. Дикие кони, они знаешь какие? Так забрыкают, что полетишь кувырком! — И Василёк забрыкал ногами во все стороны.
— Сам ты полетишь кувырком! — сердито сказала Алёна. — Небось и не ездил никогда верхом. У вас и коней-то нету.
— У тебя, что ли, есть? — ехидно спросил Василёк. — Вот у Бориса есть! Я был у него. У них во дворе конюшня. А в ней — кони. И верховые, и те, которых запрягают в возок! — Расхвастался, будто это его кони.
И Алёна, и Вишена, и Оля без Василька знают, какие кони на конюшне у Бориса. Не у самого Бориса, конечно, а у его отца, боярина Ратибора.
— Ну пошли, — потянул Василёк Вишену за рукав.
Но Вишена не пошёл, не хотел обижать Алёну. Это ведь обидно, если двое идут играть, а третьего с собой не берут. Алёну же и вовсе обижать нехорошо. И не потому, что она всех пирогом угостила. Просто понимал Вишена: Алёна и бегает не хуже любого мальчишки и вообще… А противный Василёк отбежал в сторону и закричал писклявым голосом:
— Тили-тили-тесто! Жених и невеста!
Вишена, конечно, тотчас же бросился за Васильком, чтобы наподдать ему как следует. Но Василёк убежал куда-то далеко и затаился за кустами.
«Ладно, пусть сидит там, — решил Вишена. — А то пойдёшь его искать и не услышишь, как отец Илларион будет звать».
И правда, едва Вишена вернулся, отец Илларион вышел на крыльцо звать ребят. Тут Василёк вылез из кустов и боком-боком прошмыгнул мимо Вишены к крыльцу.
6. У колодца
Мама велела: «Принеси воды, Алёнушка». Алёна потихоньку, чтобы не заметила мама, достала из ларя мамин платок, в сенях накинула его на голову, взяла стоявшее в углу коромысло, подцепила деревянные ведёрки, пошла к колодцу.
У колодца весело. Соберутся девицы со всей улицы Добрыни — и Василина, и Мирослава, и Зорька… Стоят беседуют. И девчонки поменьше тут же вертятся, прислушиваются к девичьим разговорам.
«Мне Никола пряслице подарил», — похвалится Мирослава, гордо поглядывая на девиц. А гордится она потому, что всем понятно: если парень дарит девице пряслице, значит, люба ему эта девица.
«Это какой же Никола? Тот, который простым гребцом на ладье плавает? Я бы у такого и не взяла пряслица, — подденет Мирославу Василина. — Мне вот Пётр пряслице подарил. Его батюшка купец. И Пётр тоже будет купцом. Он и теперь уже батюшке в лавке помогает».
«Купец! Ха-ха-ха! Да у батюшки этого Петра одна худая лавчонка. А сыновей трое. Вот и будут старшие братья в лавке сидеть, а твой Пётр с лотком ходить, пироги продавать», — в свою очередь не упустит случая уколоть Василину Мирослава.
«Хватит вам друг дружку корить», — скажет Зорька.
Девицы перестанут спорить, обе разом повернутся к Зорьке:
«А тебе дарил кто-нибудь пряслице?»
«Подарил мне пряслице один молодец», — весело отвечает Зорька.
«Кто? Ну, скажи! Кто?»