Здравствуйте, дети!
Шрифт:
В конце нашего собрания я скажу им:
— Спасибо вам, милые родители, за содействие и участие в осуществлении наших воспитательных намерений. Мы договорились, как и в каком направлении тянуть нам всем вместе «воз воспитания». Будем до конца едины в этом деле!
Ну, а дети? Станут ли такие школьные дни смыслом их жизни? Я уверен, что каждому ребенку захочется бывать на всех занятиях, участвовать во всех делах. Он соскучится, когда из-за разных причин будет вынужден пропускать школу. «Не так ли, дети? Что ты сказал, Дато? Чтобы взрослые сдержали свое слово? Да, ты прав! А ты, Майя, хочешь что-то добавить? Значит, по-твоему, все будет зависеть от того, как взрослые будут общаться с вами? Это самое главное!»
Глава IV
ПРАЗДНИК БУКВАРЯ (День 84-й)
Чтение — путь к познанию
Когда я вспоминаю, как я проводил уроки букваря в начале своей педагогической деятельности, как объяснял детям буквы, как учил читать и писать, меня охватывает страстное желание с помощью волшебной палочки вернуться в то прошлое и избавить тогдашних моих малышей от скучных уроков грамоты, от нудных и назидательных приемов чтения, от мучительных упражнений по каллиграфии и, вообще, от императивного общения с ними. Я не знаю, что могло бы измениться сейчас в жизни молодых людей, которых тогда учил грамоте, если бы я обучал их по методике, которой владею сегодня. По всей вероятности, я ускорил бы их развитие и вдвое сократил бы это тягучее время так называемого букварного периода!
Если я знаю, что ребенку-шестилетке будет трудно следить по строкам учебника, когда читает вслух его товарищ, то зачем заставлять его заниматься именно таким образом да еще пугать, что неожиданно предложу продолжить чтение? Если я знаю, что после упражнений в письме больших букв в сеточной разлиновке в течение длительного времени ребенку будет трудно писать мелким почерком, зачем мне загонять его в тупик?
Где же гуманность моих методов, если они затрудняют ребенку процесс учения и отталкивают его от знаний, осложняют жизнь, отношение к близким ему людям?
Ученые часто спорят о том, как определить методы обучения, как их классифицировать, какую типологию уроков установить, следует ли различать в уроке три, пять, семь, десять моментов. Может быть, это разнообразие мыслей очень ценно само по себе. Но мне кажется, что педагогические дискуссии, научные исследования никогда не смогут продвинуть теорию вперед, если они не будут давать ответ на самое главное: как такие классификации, такие типологии, такие структуры облегчат жизнь ребенка на уроке и вне уроков, как, пользуясь именно такой классификацией и такой типологией, можно доставить детям радость познания, радость школьной жизни? Нельзя, чтобы наука Педагогика, ее милые детки-методики оглохли хоть на одно ухо, ослепли хоть на один глаз и допускали, чтобы где-то в школе, на уроках грамоты дети скучали, мучились, мрачнела бы их школьная жизнь, которой суждено остаться золотой порой в жизни каждого человека
Более чем двести 45-минутных уроков тратил я, обучая букварю тогдашних первоклассников семилетних детей, а результатом все же оставался недоволен.
А теперь?
Сегодня у нас в классе праздник: мои шестилетки завершают букварь. Сегодня, 28 декабря, на 84-й школьный день, покажу детям последнюю букву алфавита и поздравлю с изучением всех 33 букв.
Как мы шли к букварю?
В классе не было необходимости выделять «новый» звук в слове, чтобы затем ознакомиться с его графической формой. «Нового» звука для моих шестилеток, овладевших способом структурного анализа слова и уже проанализировавших звуковой состав многих слов, практически не существовало. Мы не занимались традиционным анализом слова — «Назову первый слог… Второй слог… Первый звук…» и т. д., — не дававшим детям ничего нового ни для развития (ибо это в них уже было развито), ни для познания (ибо в этом «поиске» все оказывалось знакомым). При знакомстве с буквой не использовал я и так называемую картинную наглядность предметов, необходимую якобы для звукового анализа слова: скажем, показать рисунок петуха, чтобы дети, рассказав все, что они знают об этой домашней птице, назвали слово петух и начали делить его на слоги и звуки. Отказавшись от такой наглядности, я отказался и от беседы о самом предмете, которая уводила детей далеко от действительного предмета изучения. Самой лучшей наглядностью слова может стать само слово или его модель.
Таким образом, мы «рвались» прямо к «новой» букве, перескочив звук. Как я это делал?
Первый прием.
— Дети, посмотрите на это слово и разгадайте, с какой буквой вы сегодня будете знакомиться!
На доске написано слово голова. В нем среди знакомых букв есть и новая — В. Рядом в круге записаны буквы (известные и неизвестные детям), в том числе и буква В три раза.
Посмотрите на этот рисунок. Есть ли здесь буква В?
Сколько букв В?
Знакомые детям буквы помогают им прочесть слово и отгадать, какая буква «новая», назвать ее, а также указать на ее место в слове.
Второй прием.
— Посмотрите на эти слова. В некоторых из них прячется буква, с которой я хочу вас познакомить. Что это за буква и в каких она словах?
На доске написано одиннадцать слов, в семи из них есть «новая» буква — Р. Применены и кружочки, обозначающие буквы, с которыми дети познакомятся потом. Сочетание букв и кружочков помогает детям прочесть слова и найти в них букву Р. Они диктуют мне, в каком слове и на каком месте находится «новая» буква, контролируют и поправляют мои действия, так как, обводя кружочками букву Р и соединяя ее линией с той же буквой в других словах, я, как человек «рассеянный», «ошибаюсь». На доске получается следующий рисунок, в середине которого я пишу букву Р.
Третий прием.
— Посмотрите на эту схему и разгадайте, какую букву я хочу представить вам сегодня!
А схема такая: вокруг квадратика, в котором стоит вопросительный знак, написаны слова; в них подлежащая изучению буква выделена кружочками, которые соединены линиями с квадратом. (Заштрихованные кружочки обозначают неизвестные детям буквы, которые они будут изучать позднее.)
После того как дети догадываются, что это буква Д, я стираю в квадратике вопросительный знак и пишу эту букву. Однако я могу и «ошибиться» вместо Д написать Г или какую-нибудь другую букву, а дети «поправят» меня.
Четвертый прием.
— Может, кто из вас опередил меня и скажет, какая из этих букв — Ц?
На доске написано пять букв, две из которых знакомы детям, а три — еще не изученные: Ф, У, Ц, Ж, Т
— Может быть, эта? — показываю я на первую букву.
— Нет, это Ф!
Я стираю ее с доски.
— Может быть, это — Ц? — показываю на вторую букву.
— Нет, это У! — и я стираю эту букву тоже.
— А где же Ц?
— В середине! — отвечают дети.
— Эта?
— Да!
— А что это за буквы? — показываю на еще не изученные я стираю буквы. Многие назовут их.
— Хорошо, мы познакомимся с ними попозже! Ж и Т. — Так какая это буква?
— Ц! — говорят дети хором.