Здравствуйте, я ваша мачеха Эмма
Шрифт:
Глава девятая. Занятные знания о моем новом мире
— Напрасно, вы хозяйка, Петра Кондратовича обидели. Не простит он этого, ох не простит! — бубнила себе под нос Екатерина Васильевна, любовно поглаживая синее перышко на своем берете.
Я сосредоточенно смотрела на дорогу и снисходительно улыбалась, вспоминая красное от гнева лицо недавнего знакомого. Рыжеватые люди так забавно злятся! Крылья носа у них становятся белыми, а кожа на лице и даже шее вдруг стремительно принимает ярко-красный цвет. Полыхающий и алый, он заливает их лоб, щеки, подбородок, спускается все ниже и ниже. Я хихикнула, подумав о том, что интересно все тело ли покраснело от ярости у этого
— Я на вашем месте не веселилась бы, Эмма Платоновна, ох не веселилась бы! Петя, он жуть какой злопамятный, — продолжала гнуть свою линию, сердитая и хмурая спутница.
Улыбка медленно сошла с моего лица.
— Петя? А, скажи мне разлюбезная моя Екатерина Васильевна, давно ли ты знаешь этого Петю, Пьера и Петра Кондратовича в одном лице? — мой голос лился вкрадчиво и ласково.
На миг отвлеклась от дороги и посмотрела на женщину. Екатерина хмурилась и кусала губы. Серо-свинцовые глаза стали очень темными, почти синими, как и залегшие тени под ними. Берет она сняла и теперь маленькая ручка, крутила и мучила несчастное синее перо. Рыжевато-серые, но густые волосы растрепались, Чуть волнистая прядка прилипла к влажному и бледному лбу. Она долго молчала, старательно отрывая пух с синего пера.
Мне стало жалко вмиг поредевшее перышко, и я выдернула берет из ее рук.
Это помогло Екатерине Васильевне очнуться. Теперь ее глаза напоминали серые льдышки, таким же ледянным стал и ее голос.
— Давно. Очень давно! Мы с ним пожениться собирались. Если бы не его папашка, была бы я сейчас госпожа Беркутова! — сказала женщина с вызовом. — Что смотрите так Эмма Платоновна? Думаете, что если мужик красив, так шансы его заполучить у таких, как я близки к нулю? А если он богат и красив, так можно сразу застрелиться? — она злобно фыркнула, улыбнулась с презрением.
Я пожала плечами, собираясь соврать, но передумала. Иногда собеседника нужно намеренно провоцировать, злить для того что бы он выложил правду.
— Буду откровенна с вами Екатерина Васильевна, именно так я и думаю. Смотрю и недоумеваю, как серенькая мышка, мужа себе отхватила молодого и красивого, теперь вот выясняется, что и госпожой Беркутовой могла бы стать. Впрочем, насчет госпожи Беркутовой вы наверное врете! Сознайтесь, Катя! — я рассмеялась нарочито весело и громко.
Женщина рядом со мной застыла, внимательно смотрела вперед на дорогу, потом резко повернулась. Мой смех застыл у меня на губах и даже дышать стало немного трудно. Екатерина смотрела на меня так, будто снимала мерку для гроба.
— Моя мать была родом из Ореховки, — сказала она тихо, но так важно, словно сообщила мне о том, что родилась в семье индийского раджи.
Пожимать плечами мне пришлось во второй раз.
— Не понимаю, это имеет какое-то особое значение?
Женщина вздохнула.
— Совсем забыла, что вы не местная Эмма Платоновна, хотя ваша тетушка тоже в Ореховке родилась. А в Ореховке испокон веков ведьмы рождаются. Нашим селом даже детей малых пугают. Я совсем маленькая была, когда мама на службу к богатому купцу Беркутову Кондрату Филипповичу поступила. Сначала на кухню, но быстро ключницей главной стала. Позже я поняла почему, — Екатерина хищно улыбнулась. — У хозяина сын рос — Петя. Мальчонка слабенький, болезненный и плаксивый, на пять лет меня младше. Никто лучше меня его успокоить не мог, если я рядом, так он и не болел даже. Вот и росли мы вместе, я как нянька была. Ему семнадцать лет исполнилось, когда вздумалось маманьке, что лучшей пары для меня не найти. Дар у меня был слабенький, но как зелье правильно сварить, как нужный заговор произнести, этому меня маменька научила. Вот и практиковалась я на самых красивых и видных парнях. Сохли они по мне, один даже вешаться бегал. А я во вкус вошла, до любовных утех ох и охочая была, ох и ловкая! Иногда думаю, зачем мне было зельем приворотным пользоваться? За него ведь цена немалая полагается — деток небеса не дают.
Екатерина Васильевна замолчала. Опять принялась терзать синее перо на меховом берете. Впереди показался заснеженный пригород. Я заволновалась, что не услышу конец этой занимательной истории.
— Ну, продолжайте Катя, если не врете, — опять попыталась я спровоцировать свою собеседницу.
Женщина улыбнулась снисходительно, словно поняла мою уловку.
— Да, уж совсем немного досказать осталось. Влюбился в меня мой Петя, тут и зелье подействовало и опыт мой богатый в любовных утехах. Полтора года мы с ним любовь жаркую крутили. Научила я его всем премудростям. Жениться на мне надумал, к отцу пошел. Но просчиталась моя матушка! Большие деньги, обычно на таких же больших деньгах и женятся. Скандал был огромный! Петю за границу отправили, а нас с матушкой из дома выставили с позором. Вот тут мы горя и хлебнули. Даже милостыню просить приходилось. Матушка заболела и умерла, а меня однажды Агафья Платоновна увидела и к себе взяла.
Екатерина Васильевна протяжно вздохнула, украдкой вытерла щеку.
— Ну, вот за разговором и не заметили, как приехали. Вот он наш город главный, северный, — женщина развела руками, словно пыталась охватить и высокие дома из камня и толстых бревен, и деревянные заборы, и заснеженные деревья.
Мы уже проехали пригород, когда мой мобиль вдруг стал вести себя странно. Но с этими фокусами Буцефала, я уже сталкивалась. Коротко выругавшись, хлопнула себя по лбу.
— Что случилось, Эмма Платоновна? Неужто кристалл разрядился? — обеспокоенно повернулась ко мне Екатерина.
Я хмуро смотрела на медленно и красиво падающий снег за окном мобиля и чуть не плакала. Зарядные станции были здесь не такими частыми, как наши бензоколонки. Как я смогла убедиться за время нашего великого путешествия из краев южных в северную окраину, зарядка кристалла была делом очень дорогостоящим и почти всегда очень желанным. Конечно кристалла хватало не на одну тысячу километров пути, но если он разрядился не вовремя, можно было бросать мобиль и двигаться дальше пешком. Наверное поэтому здешние дороги были почти пустыми, а в далекий путь на мобилях рисковали пускаться лишь единицы смельчаков, или же по незнанию такие экземпляры, как я.
— Разрядился, — мой голос предательски задрожал. — Екатерина Васильевна, а ближайшая зарядная станция далеко отсюда?
Женщина молча открыла дверь и тяжело вывалилась из мобиля прямо в рыхлый сугроб. Она путаясь в длинных полах своей шикарной шубы, обошла мобиль и открыла мою дверь.
— Выходите Эмма Платоновна, приехали! Дальше пешком пойдем. Зарядных станций у нас всего лишь три на весь город с пригородом и на ближайшие села. Дело это непростое, зарядные станции содержать. Нет, я не спорю оно конечно прибыльное, но где столько людей набраться которым боги такую щедрость отсыпали — кристаллы заряжать.
Я взяла сумочку и соскочила со своего теплого, нагретого места на заснеженную обочину. Поежилась от прохладного ветерка, запахнула шубку.
— Вы, что-то путаете Катя. Я сама видела, что на зарядных станциях оборудование стоит, там кристаллы не руками заряжают. Тут перед моими глазами возникли ладошки Лизы, и щедрые синие искры пересыпающиеся из них, прямо в серое нутро кристалла.
— Вот вроде вы девушка умная и современная, а иногда глупой-глупой мне кажетесь, Эмма Платоновна! Вы уж простите меня за прямоту. Всякому известно, что оборудование будет работать только тогда, когда человек с Синим Даром рядом жить будет! — пыхтела Екатерина, преодолевая очередной сугроб.