Зэк
Шрифт:
Распахнулась дверь. Зэки, отбросив в сторону нетрезвого контролера, выкатились в коридор. Теперь Иван освободил вторую руку. Скрюченными пальцами ударил Парохода в глаза, сбросил тело и локтем сломал угловому нос.
Пароход откатился к ногам стоящего на коленях петуха. Гребень улыбнулся беззубым ртом и вогнал «скальпель» в глаз угловому. Таранов устало сел. В камеру ударила струя пены.
Опер сидел на подоконнике, курил и покачивал ногой. За его спиной сидели на карнизе жирные голуби, валил снег.
– Хреново начинаешь, Таранов, – сказал опер.
– Что
– Срок свой долгий. Пожар в хате, драка со смертельным исходом… хреново начинаешь, Пивовар.
– Пожар устроил не я. И Парохода не я убил.
Опер стряхнул длинный столбик пепла, произнес:
– Ты пока ничего не понимаешь, Иван Сергеич. Ты не представляешь, как легко я могу превратить твою жизнь в ад.
– А сейчас рай? – усмехнулся Иван.
– Сейчас рай, Пивовар, – кивнул опер головой. – Сейчас рай. Знаешь, что такое пресс-хата?
– Слышал.
– Слышал… А я могу тебе в натуре устроить место в пресс-хате. А там ребятки шерстяные, беспредельные. – Опер замолчал, сильно затянулся сигаретой и посмотрел на Таранова. – Вот там, Ваня, ад. Там Дахау, помноженное на Бухенвальд… Там взрослые мужики плачут, как дети. Вешаются, вскрываются. Тебе это надо?
– Нет.
– Тогда давай дружить, Иван Сергеич. Ты, я вижу, мужик с характером. Мне тебя прессовать интересу нет. Мне уже намекали, что надо тебе создать «тепличные» условия. Но я тебя ломать не хочу. Плевать мне на то, что ты на воле накосорезил. Завалил Колобка? Так туда ему и дорога… Не хочу я тебя, Иван, ломать, не хочу. А сидеть тебе долго. Очень долго. По-любому меньше десяточки не дадут. Тебе сейчас сорок один год. Тебе здоровье беречь надо. Будешь со мной дружить – все будет о’кей… ну, что?
Таранов почесал голову, спросил с улыбкой:
– Как же дружба-то наша будет выглядеть?
– Ты же умный мужик, Пивовар.
– Стучать, значит, надо? Так, гражданин начальник?
Опер рассмеялся, ответил:
– Ну зачем так? Ты же интеллигентный человек, а не таракан какой-то засиженный. Да и они на контакт идут. Я тебя уверяю: идут. У меня в каждой хате по человечку. А то и по три. Они только понты кидают: привет анархистам, пи…дец активистам! Жизнь – кентам, смерть – ментам!… Это понты все голимые, Пивовар. Сдают друг друга с потрохами. Я же все про них знаю, все движения отслеживаю. Знаю, от кого кому малява пошла, кому завтра анашу контролер принесет, а кому адвокат – мобильник. Могу это пресечь, а могу и позволить. Со мной, Иван Сергеич, хорошо дружить… вот, кстати, телефон. – Опер сделал жест в сторону телефона на столе. – Можешь позвонить родным, друзьям.
Таранов рассмеялся, кумовской тоже улыбнулся – понял, что подловить не удалось. Впрочем, он особо и не рассчитывал.
– Ну так что, Иван Сергеич? Будем дружить-то?
– Дружить-то? Дружить будем… отчего не дружить?
– Ну вот и хорошо. Я же знал, что ты умный, интеллигентный человек.
– Дружить будем, а вот стучать, начальник, извини, – не буду.
Несколько секунд кумовской молчал. Потом произнес:
– Пятнадцать суток ШИЗО. Для начала.
Глава 2
«ВО ВЛАДИМИРСКОМ ОСТРОГЕ ШКОНКУ ТЕЛОМ ГРЕЛ»
Тарановым интересовались не только правоохранительные органы. Самый пристальный интерес Таранов вызвал у Танцора. С одной стороны, выстрел Таранова в Колобка работал на группировку Козыря… А с другой, – он создавал массу проблем. Как в криминальной, так и в ментовской среде знали о трениях между Козырем и Колобком. Сразу после выстрела на 2-й Никольской менты активизировались. Зацепиться им было не за что, но вокруг группировки Козыря прослеживалось движение. Это раздражало, мешало работать. Танцор распорядился поменьше болтать по телефонам и вообще снизить число контактов. Танцору – бывшему оперуполномоченному уголовного розыска – было очевидно, что вскоре менты успокоятся. В конце концов, – у них есть киллер.
Танцора киллер очень интересовал. По своим каналам он начал наводить справки и выяснил адрес Попова, с документами которого Таранов прибыл во Владимир. Он даже направил в Санкт-Петербург человека. Человек разыскал Попова, но вернулся ни с чем – Попов оказался алкашом и ничего вразумительного сказать не мог. Возможно, паспорт у него украли. Возможно, сам потерял. А может быть, продал за бутылку-другую водки. Причем последнее наиболее вероятно. Козырь деятельность Танцора не одобрил: – Тебе, Никита, заняться больше нечем? Ты только ментов раздразнишь. Пес знает, как цветные твой интерес истолкуют.
– Понял, – ответил Танцор, – но не нравится мне этот Пивовар. Выскочил, как чертик из табакерки… кто ему Колобка заказал?
– Колобок беспредельщик был, рвал чужое. Он стольким людям напакостил, что не сосчитать… Вот и получил свое.
– Так-то оно так, Владимир Дмитрич. Но ведь киллер из Петербурга прикатил.
– А хоть из Парижа, – буркнул вор. – Что с того?
– А вы не забыли, что к Волку люди из Питера интерес проявляли? Мы так и не знаем, что за люди.
– Брось, Танцор, мутить. Лучше займись делом. Ты лучше найди человечка из централа, который поможет Волку соскочить… нашел?
– Ищу.
– Вот и ищи, а про этого Пивовара я больше слышать ничего не хочу. Понял?
– Понял, – ответил Танцор. Но сомнения его не оставляли.
Из ШИЗО Таранов выбрался едва живой, с температурой и чудовищным кашлем. Пятнадцать суток ШИЗО – это тяжело. Это очень тяжело – кто бывал, тот знает. Многие ломались.
После изолятора Иван попал в новую камеру. Он вошел в хату бледный, представился, превозмогая кашель.
– Дайте человеку присесть, – скомандовал чей-то голос. Показалось, знакомый… Таранов присмотрелся и узнал пожилого дядьку, которого «откачивал» в ИВС. Таранов слабо улыбнулся, дядька ответил улыбкой и продолжил распоряжаться: – Чаю, перекусить, освободить шконку… присаживайтесь, Пивовар.
Иван опустился на табуретку. Дядька сел напротив.
– Ну, давайте знакомиться, – сказал он, протягивая руку. – Э-э, да у вас температура, друг мой. Рука-то горячая… как вы себя чувствуете?
– Неважно, – признался Иван. Перед ним поставили кружку с дымящимся чаем, положили два бутерброда – с курицей и с сыром. Иван покосился на пачку сигарет, и дядька догадался – придвинул к нему сигареты. Иван закурил. Уже после третьей затяжки закружилась голова.
– Про вас, Иван Таранов, мы уже слышали, – сказал дядька. – Кое-что знаем… А меня зовут Василий Тимофеевич… некоторые называют Графом.