Зелье практикантов
Шрифт:
— Ну, я же права!
— Ты дурочка, — чуть не плача сказала Лил и обняла.
Все-таки она молодец, слез не было. Просто она меня почти душила. Но совесть мне не позволяла, сказать о такой малости, как воздух. Так что я терпела. На площадку перед конюшнями уже начали возвращаться третьекурсники, а мы всё стояли. Даже граф, уже вышел, а мы по-прежнему обнимались. И не вспоминали, что на сборы не так-то много времени. Среди быстрой смены событий вдруг захотелось взять паузу…
Начали выводить лошадей и нас потеснили. Никакой суматохи, все очень быстро и по-военному.
Неожиданно Салгант выдрал меня из рук Лил и развернул к себе.
— Просто
— Слово… — он не дал договорить, наклонился и поцеловал. Его ладони согрели щеки, губы просто прижались к моим.
Он отстранился, заглядывая в глаза и не отпуская. А я заторможено кивнула, кажется, надо было ответить, но севший голос подвел.
Глава 2
Путь до южной крепости почти ничем не запомнился. Разве что пением, да хромой кобылой, которая в этот раз досталась Эзре. У него, как и у большинства ведьмаков своей лошади в школе не было и пришлось брать общественную.
Мы выезжали в сумерках, и все было нормально, но уже через полчаса село солнце и нас окутала зябкая темнота. Кобыла, естественно, вспомнила о своём режиме и с каждым шагом замедляла ход, опуская голову вниз. В первый раз ее разбудили прихваченные преподавателями яркие магические лампы на длинных шестах. Они горели мягким желтым светом и скупо освещали утоптанную широкую дорогу, а заодно не давали уснуть ни адептам, ни лошади Эзры. Во второй раз ее хлопнул по крупу сам Эзра и она очнулась. Но ровные шеренги, идущих попарно лошадей все равно сбились с шага и долго выстраивались вновь. А в третий, она не проснулась. Встала и с присвистом всхрапнула.
Эзра не будь дураком, хотя может как раз наоборот, свистнул у нее над ухом, чем переполошил ближайших лошадей, но не свою кобылу. Соседний жеребец от испуга заржал, отчего Эзра подпрыгнул и свалился на землю. Снизу тут же послышались причитания о жестокой судьбе и кобыле-живодерке. Но даже под показательные стенания ведьмака, она не проснулась. Парня, конечно, подняли, но не пошутил над ним только ленивый.
Боевики сошлись на том, что кобылы не любят грубых мужских рук. Что возмутило Эзру до глубины души и заставило показать зубоскалам свои тонкие запястья. Это вызвало еще больше шуток, но теперь о чрезмерной нежности мужских рук, от которой кобыла и захрапела. Правда, на этот раз Эзра и сам смеялся, и успевал отвечать на подначки.
В общем, установилось хорошее дружное веселье, которое всех расшевелило, а меня выдернуло из однообразных мыслей. С момента отъезда я сидела, вцепившись в поводья. И не из-за войны, как можно было бы подумать, а из-за эльфа. До сегодняшнего дня у меня даже мыслей не возникало, что я ему настолько интересна. Он же вел себя как друг, а иногда забывал даже и об этом, уходил в свои мысли, оставляя меня разговаривать сразу за двоих. А теперь поцеловал.
При прощании все вышло скомкано, и с Салгантом мы перебросились лишь парой слов. Хотя я его обняла, конечно. Правда, потом еще обняла Лил и десяток ведьм с курса. Даже Аннету, которая прятала красные глаза и нерешительно желала удачи Ильиму. Их отношения закончились резко, еще до конца летней практики. Ни я, ни Лил не знали причин, подробностями Ильим не делился. Но по слухам выходило, что расстались они по настоянию ведьмака. И это не прошло гладко. Они избегали друг друга. Довольно замкнутая Аннета теперь, кажется, вообще, перестала общаться и много времени проводила в библиотеке. И непонятно отчего у нее были красные глаза, от недосыпа и постоянного чтения, или слез.
Нас провожали многие, и отдельно с Салгантом проститься не получилось. Но, кажется, мы оба были этому одинаково рады. Настроения разбираться с чем-то непонятным ни у кого не было.
Правда, когда мы выехали за ворота, в голове всё равно крутилась одна навязчивая мысль: «а что же это такое было?». Хотя ясно как день, это был поцелуй в губы.
Через какое-то время я поняла, что долго о таких вещах думать нельзя. Иначе меня никогда не покинут: головная боль, сухое горло и писающие эльфятки в распашонках, кричащие: «Мама, а где папа?!».
Поэтому хромую кобылу я искренне полюбила, а вместе с ней Эзру, смеющегося над своей неуклюжестью и тонкими запястьями.
В темноте мы ехали не больше часа, а потом преподаватели объявили привал. Первокурсники, надо отдать должное, оказались дисциплинированными. Они разбили лагерь, разожгли костры и уже через каких-то пятнадцать минут кругом все болтали и смеялись.
Ведьмаки развели свой костерок, чтобы мы сидели отдельно своим узким кругом. Почему-то даже боевики-первокурсники смотрели на всех адептов ведического факультета с долей превосходства. Мы отвечали им примерно тем же и показательно заваривали ароматный чай. Особые травы расслабляли мышцы, придавали сил и при этом чудесно пахли.
На походный ужин нам отвели всего тридцать минут, но он растянулся, несмотря на предупреждение Астера, что у всех ранний подъем. Как-никак мы торопились и, вероятно, остановились исключительно чтобы передохнули лошади.
Нам тоже полагалось отдыхать, но почему-то хмурый Астер не рычал как обычно и не заставлял всех улечься по местам. Он долго смотрел в пустоту сидя перед костром, да слушал, как поют боевики и еле заметно ухмылялся. Они горлопанили от души, после каждого куплета гоготали и опять принимались за страшно длинные походные песни.
— Вам не кажется, что пора уже заткнуть этих недорослей? — раздраженно спросил Джастин, ведьмак по комплекции напоминавший настоящего боевика и пока единственный, кто хотел спать.
— Я могу спеть, — предложил Эзра, хотя Джастин явно имел в виду другое. — У меня очень громкий голос.
И он тут же запел. Действительно громко, почти перекрывая хор боевиков. И голос у него оказался специфическим. С хрипотцой и ломкой вверху и каким-то откашливанием внизу. Но нам повезло. Он знал только один куплет песни. После своего фееричного исполнения он проказливо усмехнулся и подмигнул мне, как единственной способной оценить столь тонкое искусство.
— Да у тебя тенор, — поддержала его я.
— Серьёзно? — искренне удивился он.
— Угу, лирический, — подтвердила его опасения и тоже улыбнулась.
Своим смехом мы точно заглушили все песни боевиков. Причем громче других смеялся сам Эзра. Он не боялся показаться смешным, возможно, потому что прекрасно знал обо всех своих недостатках и уже не переживал по их поводу.
Смешливый вечер медленно перекатился в еще более весёлую ночь. Но нас по-прежнему никто не разгонял по местам. Ни строгая Тэрволин, ни какой-то грозный ассистент с боевого факультета…И даже когда тихонько начали разливать вино, Астер сделал вид, что ничего не видит. Мы веселились, и только наши профессора были задумчивы. Они позволяли делать нам всё, что хочется, вероятно, думая о трудностях, которые ждут их адептов впереди.