Зеленая брама
Шрифт:
Да, именно так говорил маршал осенней ночью сорок третьего года перед форсированием Днепра, когда вдали погромыхивала артиллерийская дуэль и плавно взмывали в темное небо мертвенно-бледные ракеты, совсем не такие, как при торжественных салютах.
Не показалось ли мне, что был этот разговор? Не сказываются ли прожитые десятилетия, превращая жизнь в сюжеты?
Нет, так было! К счастью, и свидетели есть — генерал армии Батов, долгое время возглавлявший Советский комитет ветеранов войны. Он может подтвердить, что именно так все и происходило.
Невольно я сопоставляю
Значит, следопыты из чижовской средней школы не пустые фантазеры, мыслят исторически.
Хочу процитировать последние строки их письма: «Через тридцать месяцев (январь 1944 года) после боев у Подвысокого произошла Корсунь-Шевченковская битва, где были окружены крупные силы немцев. Это как ответ своего рода на битву у Подвысокого».
Генерал Сергей Огурцов
Когда 6-я и 12-я армии лишились своих командующих, когда оборвалась жизнь членов Военного совета Любавина и Груленко, а начальники штабов Арушанян и Иванов повели малые боевые группы и вырвались из кольца, даже лживая и хвастливая геббельсовская пропаганда не посмела утверждать, что битва у Подвысокого выиграна. Сопротивление там не ослабло. Остатки наших дивизий и полков вновь и вновь бросались в штыковые атаки, хотя после 6 августа надежда на выход из окружения померкла.
Неизменной оставалась лишь одна задача, которая всегда стоит перед советским воином,— сражаться до последнего патрона, до последней капли крови. Эта фраза сегодня может показаться выспренней, но она точно соответствовала душевному состоянию красноармейцев и командиров, попавших в беду под Уманью.
«Ваше положение безнадежно, сдавайтесь!» — кричали радиорупоры противника.
Но осталась еще граната, есть еще несколько патронов, а главное — не затупился штык, не раскололся приклад трехлинейки. Значит, сражение продолжается!
Наиболее боеспособной, пожалуй, была группа генерала Сергея Яковлевича Огурцова. Об этом человеке сказано немало добрых слов в мемуарах видных советских военачальников, в военно-исторических исследованиях. Он — признанный герой июньских и июльских боев на Украине.
Ровно через месяц после вторжения немецко-фашистских захватчиков на нашу землю более ста бойцов и командиров из 10-й танковой дивизии, которой командовал С. Я. Огурцов, было награждено орденами и медалями.
Боевая документация о действиях наших войск в тот исключительно трудный месяц скупо представлена в архивах. Иные донесения не дошли по назначению. Многие важные события на фронтах остались даже незафиксированными из-за мгновенно менявшейся обстановки. Однако в архиве Министерства обороны СССР имеется сообщение, относящееся ко второму дню войны в полосе Юго-Западного фронта: «Около 8 часов утра его части (речь идет о частях 48-го моторизованного корпуса группы Клейста.— Е. Д.)натолкнулись на передовой отряд 10-й танковой дивизии. Завязался танковый
Этот бой произошел в районе Радзехува. А 2 июля танкисты генерала Огурцова выбивают противника из захваченного им Тернополя.
Как и другие наши частные успехи того периода, этот тоже закрепить не удалось. На другой день пришлось оставить Тернополь (уточняю: оставить по приказу!). Но значение каждого удара по врагу, каждого подвига от этого не меркнет.
Прослеживая путь С. Я. Огурцова от границы до Зеленой брамы, я никак не пойму, не могу определить: были ли у 10-й танковой дивизии и ее командира пусть не ночи, не дни, но хотя бы часы отдыха?
Широкую известность приобрел контрудар 6-й армии у Бердичева. 10-я танковая дивизия и 8-я танковая, которой командовал П. С. Фотченков, были сведены в единую группу Огурцова. Так она и называлась, но в сводках и донесениях имела еще одно наименование — «Казатин».
Группа «Казатин», объединившая танкистов, пехоту, конницу (из 3-й кавалерийской дивизии), отважно атаковала вражеские войска, прорвавшиеся в Бердичев. В одном только окраинном квартале города было уничтожено 50 танков противника. Вот уж чего никак не ожидал обнаглевший Клейст!
Его армейская группа была задержана у Бердичева на неделю.
Надо ли говорить, что это значило тогда?
Начальник генерального штаба сухопутных войск Франц Гальдер еще в те дни писал, что 1-я танковая дивизия потеряла в Бердичеве две тысячи человек. Две тысячи танкистов — урон весьма существенный, несравнимый с потерями, например, пехотной дивизии. Сколько было подбито и сожжено танков, если погибло две тысячи танкистов!
Именно тогда, кажется 9-го июля, я по заданию редактора армейской газеты «Звезда Советов» на машине
полевой почты добрался до штаба, расположившегося в одноэтажном, полусельском районе Бердичева. Помню еще, как ругался экспедитор: объединились несколько соединений и отдельных частей, наверное, это хорошо, но спутались номера полевой почты — не разобраться.
Я видел, как уверенно и деловито, безо всякой суеты действовали командиры, как отчаянно сражались две недели не спавшие бойцы.
Они наступали и чувствовали себя счастливыми!
Правда, недолго мы продержались в Бердичеве. Но было доказано: можно контратаковать, вышибать «его» и из городов!
О том, как воевал Огурцов в Бердичеве, рассказал в своей книге «Сыновний долг» дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант Захар Карпович Слюсаренко, который тогда командовал батальоном тяжелых танков и имел звание капитана.
Слюсаренко пишет: «Огурцовское «делай, как я» было для нас законом».
Вырвавшийся позже из окружения Слюсаренко воевал и на Юго-Западном фронте, и под Ленинградом, а потом — до самой победы — судьба связала его с 3-й танковой армией, которой командовал маршал бронетанковых войск П. С. Рыбалко.