Зеленая креветка (Сборник с иллюстрациями)
Шрифт:
— Кого-кого? — удивился Федор.
— Не знаю даже, как тебе сказать… В общем, они похожи на креветок. Ты видел креветок?
— Ну и я видел в море. Так вот, эти создания очень напоминали креветок. Зелено-голубые, светящиеся, с красными точками. Их было несколько (штук десять или девять), сидели они на тех самых железных обнажениях, которые нас тогда так поразили. Помнишь?
Федор молча опустил веки.
— Обстановка там резко восстановительная, поэтому меня сильно удивило, когда я увидел, что вокруг креветок расплываются рыжие пятна ржавчины. Понимаешь теперь, откуда они черпают энергию для жизни? Я поймал четыре штуки, посадил их в контейнер и занялся своими приборами. Не успел я определить гравитационную постоянную, как контейнер исчез.
Федор молча слушал рассказ товарища. Он уже не удивлялся. Недавнее возбуждение сменилось абсолютным равнодушием ко всему, даже к собственной судьбе.
Алексей видел это. Его спокойствие было кажущимся. Мысленно он считал каждый удар сердца. Украдкой поглядывая на манометр, он думал, что нужно немедленно начать действовать. С каждой секундой все меньше оставалось шансов на жизнь. И все же он продолжал рассказывать спокойно и обстоятельно, чтобы дать Федору время прийти в себя.
— Представляешь, Федька, иридиево-осмиевый контейнер исчез, рассыпался, превратился в кучку окисленной пыли. Во какая мощь!
Алексей сжал руку в кулак и потряс им.
— Это меня заинтересовало, — продолжал он свой рассказ. — Я вернулся к кораблю и взял там несколько сфер из свинцового хрусталя. Это те, которые мы прихватили с собой на случай, если найдем здесь необычные радиоактивные минералы. Знаешь, о чем я говорю?
Федор опять едва заметно кивнул.
— Ну так вот. Я наполнил их такой неактивной штукой, как высокомолекулярный стеклопарафин и бегом помчался назад. Пока я отсутствовал, проклятые креветки сожрали все обнажения подчистую. Вместо серебристых железных плоскостей я увидел рыжие холмы окиси. Креветки поднялись вверх по склону и принялись глодать кристаллы халькопирита. Три штуки, словно водомерки на пруду, скользили по глади ртутного озера. Они оставляли за собой окисленную дорожку. Я полез наверх, поймал трех креветок и поместил их в сферы. Они застыли там, точно залитые в жидкое стекло. На всякий случай я опустил сферы в дюар с жидким аргоном. Он и теперь там… Только дюар улетел вместе с нашим «Веспером» неизвестно куда.
— Почему корабль улетел? Почему? — Федор говорил уже не безучастно.
Алексей сразу это почувствовал. Он хотел уже было тряхнуть друга за плечи и сейчас же вместе с ним начать поиски путей к спасению, но потом решил еще немного подождать.
— Я не знаю, почему улетел «Веспер». Но кое-какие соображения на этот счет у меня есть. Мне важно знать, что ты думаешь обо всем случившемся. Вот смотри…
— Какая разница, Леша? Корабль все равно не вернешь, так не все ли равно нам, отчего он вдруг стартовал.
— Значит, поместил их в дюар, — продолжал рассказывать Алексей, словно не расслышав вопроса Федора, — и вернулся к своим исследованиям. Когда я закончил работу и уже собирался домой, то увидел недалеко от себя еще одну креветку. Я посадил ее в сферу, а так как в дюаре больше места не было, положил сферу в карман. Это была моя первая ошибка.
Уже около корабля я вспомнил, что сегодня день техухода. Конечно, мне нужно было дождаться тебя, но я решил, что быстро управлюсь и один. Тем более, что по эксплуатационной карте сегодня требовалось только сменить горючее в стартовом баке и проверить систему питания. Все это я проделал довольно быстро. В стартовом баке горючего было на самом донышке, и я решил просто его вылить. Это была моя вторая ошибка.
Алексей взглянул на часы и, помолчав, продолжал.
— Почему ошибка? — спросил он сам себя. — Дойдет очередь — объясню… Значит, слил это я всю эле-ментосинтетику в автоканистру и полез проверять зажигание. Все было в полном порядке. И тут я вспомнил об этих проклятых креветках. Если они могли окислить осмий-иридий, то им ничего не стоило сожрать и наш «Веспер». Я не на шутку перепугался и решил принять меры. Я включил зажигание и замкнул его на корпус. «Теперь нам не страшна никакая коррозия», — подумал я тогда. И действительно, при постоянном притоке электронов никакие креветки не смогут направить процесс в другую сторону. Проделав все это, я переоделся, принял душ и позавтракал. Повалялся полчасика с книжкой и решил немного вздремнуть до твоего возвращения. Но я так и не заснул. Очень уж мне захотелось узнать, что там мои креветки поделывают. Не съели ли они после ртутного озера и ту натриевую лужу, на дне которой лежит наш «Птенчик». Я быстро надел скафандр и помчался в форкабину. Когда открылся люк, я так резко выскочил наружу, что не удержался и упал. Что-то со скрежетом треснуло. Мне показалось, что треснул скафандр. Я ощупал себя пядь за пядью — все было в порядке. А раз все в порядке, то я и пошел куда хотел. И недаром я так рвался. Меня ожидал сюрприз. И какой! В блеске молний скупо сверкали железные плоскости обнажений. Будто и не было никаких креветок, а все это мне только померещилось! Представляешь себе мое состояние? Тут я вспомнил, что у меня в кармане должна быть сфера с креветкой. Я сунул туда руку, но карман был пуст.
Алексей посмотрел прямо в глаза Федора. В них теплились крохотные жгучие огоньки. «Как у мальчишки, слушающего фантастический рассказ», — подумал Алексей и взглянул на часы. Пять минут истекло.
— Вот что, браток, давай-ка собирайся. По дороге к Ртутному озеру я тебе все доскажу. Времени у нас с тобой мало, каждую секунду надо беречь. Сбрось с себя все лишнее. Возьмем только лазеры. Больше ничего не нужно.
Федор молча начал отстегивать карманы и ракетный ранец за спиной.
Через минуту они шагали по широкому языку застывшей стеклообразной лавы к Ртутному озеру.
— В кармане я нашел только осколки хрусталя, — все так же обстоятельно рассказывал Алексей. — Я сразу же вспомнил свое падение. Сфера лопнула, карман раскрылся, и… одним словом, я убедился, что креветки мне не привиделись. Конечно, в восстановительной атмосфере окисленное железо могло обрести свой прежний облик. Но не так скоро и не так полно! Я был здорово удивлен и заинтересован. И решил еще раз проанализировать состав этих железных обнажений. Я надеялся, что он должен был хоть как-то измениться в результате вызванной креветками метаморфозы. И я был прав! Ты делал несколько дней назад анализ этого железа и должен его помнить. Так?
— Помню, — согласился Федор.
— Сколько там было феррум пятьдесят семь?
— Ноль, тридцать семь промилей.
— Точно! — подтвердил Алексей и, помолчав, выпалил: — Теперь там нет, вообще нет радиоактивного изотопа железа.
Федор даже остановился.
— Ну давай, давай, нечего время терять. — Алексей подтолкнул его в спину.
— Понимаешь теперь, — продолжал он, — за счет чего они живут, эти твари? Окисляют металл, делят его на молекулы окислов и выискивают среди них радиоактивные. Так осуществляется цикл ассимиляции. А диссимиляция, выделение, протекает у них как восстановление окислов до металлов. Только в условиях такой нищеты, как здесь, могла развиться подобная жизнь. Переворошить тысячи тонн вещества в поисках лишь одного грамма радиоактивной пищи! Нет, на это природа может решиться, только когда исчерпаны все иные энергетические ресурсы.
Только я подумал об этом, как раздался взрыв и такой хорошо знакомый мне свист. Наш «Веспер» поднялся над котловиной и ушел в космос… Сам, неизвестно почему. Вот так-то, брат. Теперь у нас жизни только на двадцать один час. И нет у нас иной заботы, кроме «Птенчика».
Пункт телеметрического наведения, или просто «Птенчик», погиб в первый же день высадки. Он потонул в расплаве. Сначала все шло совершенно нормально. Точно на Гобийском испытательном полигоне в день инспекции. Как только «Веспер» лег на круговую орбиту, Федор включил гамма-эхолот и приник к осциллографу. Сигналы были очень нечеткими. Светящаяся изломанная линия напоминала своими очертаниями дальнюю стынущую в осеннем утреннем тумане гряду леса. Одновременно зримую и призрачную. Порою кажется, что там, на горизонте, вовсе не лес, а синие полосы рассветных облаков. Вот-вот из тумана выкатится умытое солнышко, и невесомая гряда растает вместе с тонким ледком, застеклившим маленькие черные лужи. На душе тогда бывает легко и грустно. Подобное же смутное чувство охватило Федора, когда он взял в руки френлоно-вую ленту осциллограммы.