Зеленая западня
Шрифт:
Одно слово, читать не было чего. Так вот в библиотеку мы с Жаком наведывались только за тем, чтобы посидеть над шахматной доской. Несколько раз я встречал здесь сеньора Аугустино. И его, кажется, не захватывали те научные трактаты, пилот большей частью листал книги, рассматривая иллюстрации.
В библиотеке мы шахмат не нашли. Я припомнил, что на прошлой неделе мы с Тимом Уиллером играли партию “блиц” в отцовском кабинете. Оставив Рыжего Зайца наверху, я спустился по ступенькам на первый этаж, тихонько нажал ручку тяжелой двери.
— Извини, отец, я на секунду…
— Зайди. Я тебе нужен?
— Хочу взять
— Понимаю. Грустная погода. — Отец кивнул на заплаканные окна. — Мы здесь хоть в уюте, а Уиллеру с людьми в джунглях сейчас тяжеловато приходится. Прислал час тому назад радиограмму, сообщает, что местность, где его находится группа, превратилась на топкое болотное море.
— Почему же Уиллер своевременно не возвратился с людьми в “замок”?
— Нас подвели синоптики. Дожди начались на два дня раньше, чем предполагалось. Посылать вертолет в джунгли в такой ливень рискованно. Придется им потерпеть. Уиллеру не впервые…
В дверь постучали.
— Прошу! — позвал отец.
На пороге появился сеньор Аугустино. Сперва я даже не узнал его. На нем был черный лоснящийся плащ, высокие резиновые сапоги.
— Вертолет в полной готовности, шеф! — с неуклюжим поклоном доложил пилот и откинул башлык. Он почему-то все время называло отца “шефом”; сначала меня это смешило, со временем я привык и уже не испытывал удивления.
— Спасибо, сеньор Аугустино. Скоро распогодится. Хорошо, что вы сегодня занялись машиной. Как появится солнце — немедленно в полет. Хотя работать на аэродроме под таким дождем приятного, конечно, мало. Рюмку коньяка?
— Не откажусь. — Пилот снял плащ. — Не дождь, а наказание божье, я такого давно уже не помню. В городе вода доходит едва не до колен, улицы позаливало, ни пройти, ни проехать. Дорогу расквасило. Вездеход едва дополз сюда.
Отец достал бутылку, рюмки. Спросил:
— Какие новости в городе?
— Одна болтовня, шеф: о случае в джунглях.
— Есть какие-то детали?
— Вчера убитого привезли в Пэри. Два полицейских едва не утонули, пока переплывали реку на лодке.
— Версия о преступлении подтверждается?
— Не знаю. Если верить индейцам… Убитый был молодым парнем, лет восемнадцати—девятнадцати. Кто он — установить не посчастливилось.
— То есть он нездешний?
— Именно это странно, шеф. Он принадлежал к индейскому племени галу, об этом свидетельствует его внешность. Племя живет миль за пятнадцать от города, вниз по Вачуайо. Там у галу два поселка, эти люди хорошо знают друг друга, держатся вместе, их и водой не разольешь. Такая у них привычка с тех времен, когда они враждовали и велели войны с племенем каджао. Кроме поселков на Вачуайо, больше нигде галу не живут. Так вот, полиция показала фото погибшего вождю племени. Он заявил, что человек на снимке, без сомнения, галу, однако этого юношу видит впервые… Странная история. На парня наткнулись в лесу охотники каджао. Он будто бы был еще живой, пришел в чувство перед смертью и успел сказать кое-что, хотя его слова больше похожи на бред. Полиция передала информацию в прессу. В газете помещена небольшая заметка. Вот она, взгляните.
— Прочитайте, что там написано, — попросил отец пилота. — Я все еще спотыкаюсь на тонкостях здешнего языка.
— С охотой, шеф. Юноша якобы сказал такое: “…Они подчиняются, иначе смерть… Сколько уже раз их всех… Проклятая западня!
— Это что же вы о всем этом думаете, сеньор Аугустино?
Пилот пожал плечами.
— Трудно сказать, шеф. Возможно, мальчик разговаривал в горячке. Если уже индейцам не под силу установить картину убийства, то наврядли, чтобы это удалось кому-то другому. Туземное население сельвы чудесно ощущает таинственные движения окружающей жизни. Когда-то индейцы редко ошибались, отгадывая тайны своей земли. Люди были частицей природы и остро реагировали на меньшее отклонение от обычного, устоявшегося. Если бы даже дерево засохло раньше, чем оно должно было зачахнуть по законам природы, и то индеец нашел бы, в чем причина. В наше время люди принесли даже сюда, в джунгли, много такого, перед чем интуиция бедного индейца просто беспомощна, а его опыт временами сводится на нет.
Отец молчал, будто прислушался к стуку дождевых капель в окно. Еще раз налил рюмки.
— Вы собираетесь идти, сеньор Аугустино? Я хочу попросить вас задержаться на полчаса. Мне нужна ваша консультация.
— Я к вашим услугам, шеф.
— Мой вопрос может сдаться вам нетактичным, но поверьте, это важно. Или вы хорошо знакомы с историей этого края?
Лицо пилота на миг напряглось, а в глазах промелькнуло любопытство.
— Шеф, я больше понимаю в том, как поднять в воздух машину. Большого образования я не получил, и я к нему и не рвался. Закончил авиационную школу в Лиссабоне. Вот и все. Меня носило по Африке, я летал на Среднем Востоке и над Европой. Сюда возвратился недавно, так что где в чем могу и ошибиться. Но я здесь вырос, в джунглях провел юношеские года. Если не лезть в дебри истории…
— Нет, сеньор Аугустино, дебрями пусть занимаются другие. Мы поговорим о более близких временах. Оглянемся на полстолетия назад. Точнее: что происходило здесь шестьдесят восемь лет назад? Как вы думаете, сохранила ли память местных людей какие-то особые, может, даже трагические события той поры?
— Что имеется в виду, шеф: землетрясения, свержения правительства, пожара, падение каучуковых акций? — Коньяк, видно, слегка разогрев пилота, он заметно повеселел.
Отец улыбнулся.
— Не думаю, чтобы паника среди владельцев каучуковых плантаций как-нибудь волновала индейцев, что они даже песни сочиняли о таком событии. А вот героизм людей, их гордость или боль, даже их оскорбление — это могло им запомниться на долгие года.
— Образа? Кажется, я кое-что соображаю, шеф. Очевидно, ваш вопрос так или иначе имеет связь с событиями прошлого, к которым причастны те, как вы их называете, колонизаторы. Мой отец был португальским чиновником здешней администрации, винтиком колониального механизма Лично я против насилия и всяческих безобразий. Приблизительно в тот период, который вас интересует, здесь за полтора года изменилось четыре диктатора, а сколько их было перед этим! И каждый старался опираться на какую-то силу, на чьи-то плечи. В разные времена на этой территории вели хозяйство мы — португальцы, потом пришли испанцы, здесь побывали англичане, немцы, даже японцы посматривали время от времени на сельву. Каждый по-своему прокладывал путь к джунглям.