Зелёная земля
Шрифт:
А ещё говорят, что в погоне за травкой
тут легко набрести на блюстителя власти:
он, конечно, придёт сюда переодетым -
например, в капитана заморского судна,
в Арлекина, в Пьеро или в Серого Волка,
если не в Белоснежку… а то и в Семь Гномов -
так что знай: если встретишь Семь Гномов толпою -
не Семь Гномов они, но Один Полицейский.
Q
Прочь отсюда, пожалуй: совсем по соседству
расположен (и можно пробраться дворами)
совершенный тупик под прелестным названьем -
Всё Ещё Образуется, Честное Слово!
И оно бы, конечно бы, образовалось,
если только не это бы честное слово
и не эта бы милая фрекен Рулетка,
что живёт в казино Не Хотите Ли Денег.
В гости к ней приезжают в тяжёлых машинах,
в бриллиантах, в мехах – это всё вечерами,
а уходят под утро, под честное слово,
подшофе и – ногами (нередко нагими);
и забавно смотреть, как костлявые дамы -
при мужьях в одеяньях Адама – грохочут
белой костью о кость, в одеяниях Евы.
А смешливая фрекен Рулетка не знает,
что ещё предпринять, и скучает с мартини,
дожидаясь кого-нибудь в смокинге, взятом
напрокат, чтоб понравиться фрекен Рулетке.
Но так поздно приходят лишь американцы
в пиджаках залихватских, чьи крупные клетки
ослепляют крупье – и крупье, ошибаясь,
отдаёт им недельную выручку, ибо
лучше эти убытки, чем крупные клетки!
И, болтая, весёлые американцы,
не кивнув даже в сторону фрекен Рулетки,
отправляются дальше – рассовывать бабки
по игральным машинам, и так по дороге
оставляют весь выигрыш тут, в тупике же
(в той же кассе, как любят шутить старожилы).
Вообще же тупик, если вдруг приглядеться,
очень сильно похож на мешочек с деньгами,
перевязанный так прихотливо и туго,
что измучишься, но нипочём не развяжешь, -
может быть, потому-то тебя тут обычно
застигает отчаянный приступ удушья
и, назад повернув, ты спешишь на свободу -
к небольшому мосту Это Всё Не Напрасно.
R
Мост всегда под охраной: три старые сфинкса
(раньше было четыре, четвёртый скончался)
стерегут его вот уже пару столетий -
от кого непонятно… но мало ли, дескать!
Говорят, на мосту Это Всё Не Напрасно
хорошо предаваться пустым размышленьям
о каких-нибудь не существующих в мире,
но высоких вещах – типа власти и славы.
Так оно потому, что, вися над каналом,
мост опор не имеет (вот разве три сфинкса)
и всё время чуть-чуть подымается в небо:
говорят, миллиметра два-три за столетье
(значит, нам ничего пока не угрожает,
да и рост современников выше, чем предков).
Что до сфинксов, ревнителей местных порядков,
то они справедливы, хотя и суровы,
и напрасно людей за штаны не хватают:
размышляй о высоком себе, ради Бога,
если больше совсем ни на что не пригоден
(это, кстати и есть твой – клинический – случай).
Так возьми себе что-нибудь в голову… скажем,
хоть такую Предельно Высокую Глупость,
как любовь к своей родине (к чьей же иначе!):
ведь на то и придуманы долгие ночи,
чтоб растрачивать их на подобные чувства.
Вспоминай же!.. Иметь превосходную память -
значит помнить о том, чего не было прежде,
у тебя идеальная память: ты помнишь
то, чего вообще никогда не бывает.
Например, вот… счастливое долгое детство
с элегантным и грамотным выходом в юность
или зрелость – с плодами на тонком фарфоре,
подаваемыми на столы (для гурманов),
и так далее… мост подымается в небо
раньше времени – и направляется к раю.
S
Так сходи же скорее: с моста ли, с ума ли -
пробил час, как в романах писали когда-то
(жалко, правда, что не сообщали, который
пробил час… а заманчиво было узнать бы!)
Но часы тут, на набережной Ах, Постойте,
постоянно показывают полвосьмого -
потому и по нраву тебе это место,
это место и время… а утро ли, вечер -
выбирай, что захочешь: ведь ты тут хозяин!
Как рассадишь случайных людей по скамейкам -
так и будут сидеть: не меняючи позы
и вперившись глазами в чужие пределы
по ту сторону моря, песка и тумана.
Как развесишь по мачтам судов легкокрылых
паруса, под какими углами наклонишь -
так и будут висеть, невзирая на ветер,
на прогнозы синоптиков и всё такое.
Или как разбросаешь по берегу мусор -
так и ляжет: он тоже в твоём подчиненьи…
даже чайки, как пешки, ныряют за рыбой
столько раз, сколько скажешь: «Ныряйте за рыбой!»
И стоят на полвечности тонкие стрелки,