Зеленое безумие Земли
Шрифт:
— Ваше мнение — отказаться от Великого Мозга? — спросил Бурри.
— Что вы, я же не вандал, чтобы призывать к уничтожению этого величайшего творения! Но я никогда не поверю, что создание Единого Поля Разума сделает людей счастливыми. Пусть специалисты изыскивают какие-то более человечные способы его применения, а как — это уж им виднее. — Успокаиваясь, Моравис подошел к окну и посмотрел на небо. — Друзья, а ведь дождь-то кончается, синоптики уже начинают разгонять облака. Вы знаете, какой здесь воздух после дождя? Не знаете? Тогда скорее на улицу!
Дождь уже прекратился. Сквозь широкие просветы в облаках голубело небо
— Нам, пожалуй, пора возвращаться, — тихо сказал Бурри Лидии. — Времени до заседания Комиссии остается уже немного, а еще столько нужно сделать.
— Фарг, наверно, останется здесь еще на несколько дней, — заметила Лидия, глядя вслед Фаргу, медленно идущему навстречу Майе. — А мы можем улететь уже сегодня. Как я хочу, чтобы твоя работа в этой ужасной Комиссии кончилась как можно скорее! Сколько я знаю тебя, все время слышу одно и то же: Комиссия, Великий Мозг, Дамонт, Единое Поле... Когда же это кончится?
— Скоро, очень скоро, — твердо сказал Бурри. — А потом мы поедем с тобой отдыхать куда-нибудь на Азорские острова.
— Хочу на Гавайи. Я там еще ни разу не была.
— Хорошо. Значит, на Гавайи! — Бурри взял Лилию за руку, и они неторопясь пошли навстречу Фарту и Майе.
Огромный чашеобразный зал Совета Европейского Научного Центра был переполнен. Шло заседание специальной Комиссии Высшего Совета Наук по проекту Единого Поля Разума. Три нижних яруса кресел занимали члены Комиссии, сотрудники Афро-Европейской группы нейрофизиологии во главе с Дамонтом и представителями Высшего Совета Наук. Остальные места были заняты консультантами и наблюдателями от многочисленных организаций и людьми самых различных профессий. Интерес к проекту был велик. Свободная центральная часть зала, арена, были заняты громоздкой стереотрансляционной аппаратурой. Вся планета следила сейчас за работой Комиссии.
Лидия в этот день была занята на дежурстве. Время ее работы подходило уже к концу, когда председательствовавший на заседании академик Ранкама предоставил слово Мстиславу Бурри и на экране стереовизора появилось знакомое сосредоточенное лицо.
Едва дождавшись конца дежурства, Лидия села в скоростную машину и через каких-нибудь десять минут была уже у здания Совета. Низкий неярко освещенный проход вывел ее к средним ярусам. Бурри еще продолжал говорить. Перед каждым креслом на пюпитре стоял небольшой видеофон, чтобы все могли видеть выступающего. Лидия незаметно подошла к сидящему с краю мужчине и из-за его плеча взглянула на экран. Бурри совсем не волновался, по крайней мере по его лицу нельзя было сказать, что он волнуется. Говорил он очень спокойно, негромко, словно размышлял вслух.
— ...человек дополняет силу своих мышц и чувств соответствующими механизмами и приборами, которые многократно усиливают данные ему природой способности. Вполне закономерно поэтому стремление снабдить и мозг соответствующим искусственным придатком, избавляющим от механического запоминания и других утомительных второстепенных мыслительных операций. Но не кажется ли нам, что,
Есть еще один аспект этой проблемы. Я имею ввиду соотношение эмоционального и аналитического начал в человеке. Вы знаете, что и то и другое есть неотъемлемые качества, заложенные в нас от рождения. Скажу больше: первое качество намного древнее второго и при его непосредственном участии сформировался разум. В современном человеке это как бы положительный и отрицательный полюсы, оба одинаково нужные, взаимодействующие и стимулирующие друг друга. Несравнимо усиливая один из полюсов, мы тем самым создаем существо качественно новое, которое уже не будет человеком в нашем понимании. Трудно сказать, кто это будет. Пришло время решать, останется ли человек человеком, сохранив в себе непостоянный и причудливый мир чувств, или изберет себе иную дорогу, по которой его поведет один лишь разум. Если я сегодня беру на себя смелость выступать от имени тех, кто защищает человеческое, а не иное восприятие мира, то вовсе не потому, что будущее человечества представляется мне царством неумолимой логики. Нет. Человечеству в целом это не угрожает, у него для этого достаточно мощные корни. Это угрожает просто многим людям, одному или двум поколениям, которые могут лишиться духовного содержания, того первозданно наивного, откуда берутся чувства. Они будут лишены многих тягостных и обременительных, как считается, переживаний, но они не будут знать радости, счастья, любви.
Я понимаю, что предлагаю отказаться от фантастического усиления наших умственных способностей, но это необходимо во имя нашей человечности. Великий Мозг должен использоваться, это безусловно, но пусть он используется в специальных и ограниченных случаях, с применением временных контактов. Мы откажемся от увеличения мощи ума таким путем, но это воздержание, я уверен, не будет долгим. Другие открытия, более соответствующие духу и морали человека, придут завтра и многократно окупят эту жертву.
Бурри сдержанно поклонился и сел. По рядам пронесся шум, но тотчас встал Ранкама, и снова наступила тишина.
После Бурри выступило еще несколько человек, но их речи были настолько обильно насыщены специальными терминами и понятиями, что Лидия почти ничего не поняла. Заинтересовало ее только сообщение, сделанное полным лысым ученым-биологом. Он разобрал случай с Эриком и сказал, что причины этого выявлены и приняты меры, гарантирующие абсолютную безопасность контактов с Великим Мозгом. Действительно, оказалось, что это было защитной реакцией Мозга на поступление алогичных сигналов.
С заключительным словом выступил Ранкама. Он объявил, что исследования будут продолжены — до тех пор, пока Комиссия не придет к единому мнению.
Было уже темно, когда Лидии удалось, наконец, встретиться с Бурри на площади перед зданием Совета.
— Ну вот, а ты говорил, что твоя работа в Комиссии окончится, — грустно сказала Лидия, опустив голову. — Опять все твои мысли будут заняты только этим Мозгом, и ни на какие Гавайи нам с тобой не удастся слетать.
Бурри чуть заметно улыбнулся и покачал головой: