Зеленое солнце
Шрифт:
Это он и так прекрасно понимал, судя по его лицу. Ни единый мускул не дрогнул в ответ. Взгляд не изменился. Даже уголки губ остались на месте. И все лишь потому, что решение он принял, в отличие от Миланы. Принял окончательно и бесповоротно, в тот же миг, когда услышал от санитарки новости о беременности. И все еще словно бы находился там, в больничном покое, слушающий свое сердце, а сердце его колотилось раненой птицей, потому что и было ранено. Глубоко и не единожды. Теперь его попросту добивали.
Он мечтал о детях. О том, чтобы у него была большая и дружная семья. О
Что ему было делать, когда он услышал о Миланиной беременности от байстрюка, из мужичкиного племени? Отказываться? Отказываться от нее и от еще нерожденного ребенка? Да, он хотел, отчаянно хотел своего, чтобы плоть от плоти. Но забыть эту женщину, забыть мечту об этой женщине — невозможно, да он и не стал бы. Узел развязался слишком просто, рубить не пришлось. Он ее сохранит, и сохранит всех детей, что она ему подарит. Даже этого. Даже этого. Пусть так, пусть и через Назара, но он все это оставит себе.
После случившегося с ним откровения там, в больнице, Стах заметался. Теперь времени рассуждать и думать у него не осталось. Надо было действовать быстро. Убирать племянника, обрабатывать Сашку, убеждать Милану в том, что у нее и выхода иного нет, чем остаться с ним. И если первое было проще всего — вчера еще справился, второе со скрипом, но получилось, то с третьим он, похоже, поторопился. И отчетливо видел это сейчас в возмущенных глазах Миланы. Но, черт подери, не было у него времени позволить ей самой прийти к нему. Не было!
Заберет всю себе, как бы там ни было.
И он лишь позволил себе чуть качнуться в ее сторону и ответить:
— Я тебя люблю. Ты же знаешь об этом, давно уже знаешь.
— Ну круто! — Милана откинулась на спинку стула, скрестила на груди руки и заявила: — Так и вы, Станислав Янович, прекрасно знаете, что у меня жених есть.
— Он тебе не подходит, — вписался тут же отец. — У парня криминал за плечами, образования нет и никаких целей в жизни. Один ветер в башке.
— Это ты откуда знаешь? — глянула на него дочь и кивнула на Шамрая. — Он сказал? Так он лицо заинтересованное.
— Сам справки навел, — нахмурился отец. — Или ты полагаешь, что мне плевать, с кем ты спуталась?
— О, как! — хмыкнула Милана. — То есть ты согласен с таким раскладом, да? И фигня, что я ему в дочки гожусь, — она резко снова повернулась к Стаху. — А как же ваши россказни про чистоту вашей распрекрасной дворянской крови? Я же вам ее испорчу со своими цыганскими прабабками. Вы тут все чего-то накурились, пока меня ждали?
— Милана, имей уважение! — рявкнул Александр Юрьевич, но Стах дернулся на его голос и, словно оправдываясь, выдал:
— Я тебя люблю, при чем тут твои прабабки? Услышь меня, пожалуйста. Я дам тебе все, чего бы ты только ни захотела, все лучшее, что есть на свете. Хочешь делать карьеру — делай. Замужество откроет для тебя множество дверей, и я сделаю все, чтобы ты достигла желаемого в выбранной профессии. Я буду беречь тебя, баловать и защищать. А возраст у меня нормальный. Или ты полагаешь, на чувства люди способны только в юности?
— Но я не хочу за вас замуж, — вскочила с места Милана. — Я — не хочу!
— Захочешь! — прогрохотал отец, не обращая внимания на совершенно затравленный взгляд матери. — А не захочешь — тебе же хуже, привыкать придется, потому что вариантов у тебя нет. Или будет так, как я сказал, или никак не будет. Ты же ни черта не смыслишь в том, о чем говоришь! Даже не представляешь, о каких бабках речь, о каких делах и о каких перспективах!
— Ты собрался меня силком тащить? — рассмеялась дочь.
— Ага, на аркане.
— Саша! — все-таки пискнула Наталья Викторовна.
— Не получится! — одновременно с ней с вызовом выкрикнула Милана. — Ничего у вас не получится!
Александр Юрьевич пошел пятнами. Точно как в тот день, когда увидел проклятый журнал, так сильно изменивший их жизнь. Разница лишь в том, что тогда он все ещё оставался любимым папочкой, а сейчас казался Милане совсем незнакомым человеком.
Она сама не поняла, как он оказался рядом с ней и навис всей массой сверху. Только смотрел теперь в ее лицо упрямым, злым взглядом и отрывисто говорил:
— Ещё как получится. Думаешь, характер включила и все? И двух взрослых мужиков по сторонам развела? Мы все решили. Слышишь? Мы. Все. Решили. В следующий раз думать будешь головой, а не хвостом крутить. Стах прекрасная партия для тебя, потому про бандюгана своего и думать забудь. Дурь это все. Сама не можешь её из головы выбить, я помогу.
Милана зло прищурилась и некоторое время смотрела на разбушевавшегося отца, потом бросила такой же злой взгляд на мать. Та, в отличие от супруга, сидела, уставившись в пол, и безуспешно пыталась слиться с диваном. И ведь она наверняка вчера знала, чем грозит сегодняшний «ужин», когда уговаривала дочь приехать. Соскучились они, как же! А после Милана перевела взгляд на Стаха, замершего в ожидании и уверенного в своей победе одновременно. Все из-за него! Все происходящее — только из-за него. Привык всеми управлять, всех ломать под себя. А ведь она и правда комашка против него. Но сдаваться Милана не собиралась. Она выдохнула воздух, застревавший от рваного дыхания в горле, будто она бежала марафон, и с насмешкой проговорила:
— Вот мне просто интересно, вы — мазохист? Я вам говорю, что не хочу вас, — вы проглатываете. Знаете прекрасно, что я все лето трахалась с вашим племянником, — и все равно втираете про любовь. У меня ребенок будет от Назара — это вам тоже безразлично?
— Какой, нахрен, ребенок? — опешил папаша.
— Обыкновенный, — пожала плечами Милана.
И это стало последней каплей в не очень глубокой чаше терпения Брагинца. Секунда для осознания. И в глазах его все отразилось на мгновение раньше, чем он сделал. Замахнулся рукой и влепил дочери увесистую пощечину, обжигая ударом нежную кожу.