Зеленое солнце
Шрифт:
И всегда это было одиночество.
Безумное, лютое, невыносимое одиночество, из которого он не мог выбраться с того самого дня, как потерял Иру и Митю. Впрочем, оно и раньше стояло за его спиной, дыша в затылок, он даже привык к его присутствию и воспринимал частью себя. Мать умерла рано, отец привел в дом другую женщину, предавая их семью. Хоть селянку, хоть панянку — какая разница в ту пору, когда ему лет десять, он пережил самое страшное и остался один. Слишком резко, в один год, потеряв и папу, и маму. И пусть Ян Шамрай предпринимал попытки наладить с ним отношения, да никак не выходило. Сташек так и не смог простить.
Может быть, он и к Назару иначе бы смог относиться… полюбил бы его? Как знать. Иной раз ему казалось, что племянник похож на него куда больше, чем выглядит на первый взгляд. Была в нем порода, острота ума была, честность и преданность, равных которым Стах в своей жизни не знал. Черт подери, иной раз он думал, что отталкивает его по привычке, из упрямства, из нежелания до конца простить собственного отца. А так-то Назар давно занял место в его сердце, пусть Станислав Янович и не умел этого до конца показать. Ровно до того дня, пока в их ничем не приметную жизнь не ворвалась Милана Брагинец, которую Назар осмелился полюбить.
Если бы она не обратила на него внимания… если бы хотя бы воспринимала его как нечто временное, проходящее, наверное, Стах бы и это принял. Да, он, несомненно, искал бы пути, как испортить их отношения, но, по крайней мере, не сделал бы того, что сделал. Только, блядь, Милана выбрала Назара, всерьез, надолго, навсегда, забеременела от него и собиралась увезти. Назар всю жизнь был ведомым, как тот баран на привязи, что с него взять. Но именно чувства Миланы вынудили его жестить, а не чувства Назара.
Миланкина беременность смешала ему все карты. Он не ждал этого, не ожидал, не понимал, как относиться к этому, как она относится к этому, и что будет, если она решит ребенка рожать. Запаниковал, поспешил, сделал самую большую глупость, какую только мог сделать. Он исходил из того, что Милана, очевидно, поссорилась с его племянником, и решил ковать железо, пока оно горячо. Поставил ультиматум всем, устроил удивительное сватовство, даже сделал допустимыми варианты будущего, которые, с его точки зрения, устраивали бы всех, и ни в одном из них не было Назара.
Что ж тут удивительного, что оказался послан? Чушь — когда говорят, что времена всегда одинаковые. Это его дед мог еще жениться на женщине, которая его, возможно, не хотела, но не смела ослушаться родителей. Милана же плевала с высокой колокольни на желания своего отца, а Стах почему-то упрямо не хотел озвучивать ей условия своего шантажа. Потому что ему представлялось, что эдак он чуточку лучше выглядит в ее глазах. А в результате эта упрямая, горячая, красивая, как породистая норовистая кобылка, женщина ушла из дома ни с чем и ни в чем, оставив двух взрослых мужчин обтекать. Офигеть реализация плана!
??????????????????????????Они потом еще раз виделись с Брагинцом. Тот не слишком охотно согласился на встречу. Сказал лишь, что Милана ушла к своему приятелю, только забрала документы через мать, а больше ничего не взяла. Там и живет. На вопрос, что за друг, Сашка мерзко ухмыльнулся и спросил: «Ревнуешь? А если бы мы ее таки скрутили, то всю жизнь бы вот так провел. Или еще не поздно скрутить? Это все еще условие твоего молчания?»
Поздно или нет — Стах не знал, но чувствовал себя настолько дерьмово, что его едва не подкосило. Вся жизнь в развалинах, а осколками задевает окружающих. Шамрая развезло, и окружающие почему-то считали, что дело в аресте Назара, это играло ему на руку, ведь при Ляне нужно было изображать, что он искренно хочет помочь ее сыну. К племяннику же лишний раз не совался, только адвоката нанял, молодого, начинающего, бойкого, но такого, что дела не вытянет. Что там тянуть? За всей этой волокитой время шло, а результатов не было. Только результаты экспертизы, да и те, он был уверен, сделают такими, как надо, а с пострадавшими работу провели. Остальное — лишь дело техники.
И черт его знает, каковы условия молчания, когда его задушило проклятое вечное одиночество, с которым он жить умел, но которое оказалось настолько коварно, что перестало быть удобным соседом.
— Ну ничего себе никто! — возмутился Бажан. — Это ты кому другому объясняй, что Назар никто, а я-то знаю, кто тебе Назар! И врешь ты все, храбришься только! Завтра его запрут насовсем, что ты делать будешь, Станислав Янович, а? Вот ты — что ты делать будешь? Не Лянка, с ней понятно, а ты?.. и эта… девочка его. Она хоть в курсе?
— В курсе она! — рявкнул Шамрай, дернувшись с дивана. — В курсе! Она там уже с другим мужиком живет и ждать Назара не будет!
— Вот те раз… а такой искренней казалась… — пробормотал Бажан, почесав макушку и все-таки уселся рядом со Стахом. — Так что? Рассол тебе тащить?
— Поспать дай, а… потом рассол, не так уж мне и дерьмово.
И его наконец оставили в покое. Хоть ненадолго. Он не планировал так нажираться, вообще приехал в охотничий домик в надежде немного расслабиться, напитаться эмоциями обычной нормальной жизни, вдохнуть чужого счастья, только аромат его — Любциных пирогов, густого осеннего леса, клубов пара из бани и деревянных бревен. Застал же все их семейство, дети приехали, внучку привезли, при них — как вообще быть? При них тоска совсем распоясалась, а одиночество до крови драло изнутри. Вот и свалил в коттедж, там и нажрался до полумертвого состояния, пока не пришел Бажан и не принялся трепать ему душу, вот только вряд ли он был способен истрепать ее сильнее, чем Стах истрепал себе сам в эти тяжелые дни.
На следующее утро он поехал домой.
Ничуть не успокоившийся, не умиротворенный, но злой, как собака, с похмелья. И совсем не представлявший, что теперь делать, но сделавший в тот день самое страшное, за что уже не отца, а самого себя так и не простил.
Он застал Ляну в своем кабинете, куда она никогда не ходила в его отсутствие. В доме было правило. Никто никогда не входит в Стахов кабинет, когда хозяина нет дома, но Ляна его нарушила со всей фатальностью непреодолимо приближающегося конца, которому противиться невозможно. Стах оторопело уставился на нее, сидевшую за его столом, и охреневшим голосом выдал:
— Это еще что за новости?
Сестра подняла на него не менее ошалелые глаза, открыла рот, но не смогла выдавить ни звука — столь велико было ее изумление.
Нет, Ляна никогда не рискнула бы нарушить запрет Стаха, если бы не накатывающее понимание того, что брат не собирается помогать Назару, хотя на словах прилежно продолжает уверять ее в обратном. Значит, ей придется самой искать варианты, а из всех вариантов самый надежный — деньги. И если уж Стах не предпринимает малейших усилий, то пусть хотя бы внесет материальную лепту.