Зеленые небеса
Шрифт:
– Покажи парню нашу картофельную делянку, - напутствовал её дед.
– В следующий раз один пойдёт.
– Хорошо, дедушка, - покорно ответила та и направилась к воротам, оглядываясь на меня, словно приглашая идти за собой. Тяжело вздохнул, и поплёлся за ней, закинув лопату на плечо.
Картофельная делянка находилась прямиком у леса, и поражала своими размерами. Где-то сто на триста метров, для двоих более, чем достаточно. Приноровил лопату под куст и перевернул его, а Елизавета ловко собрала покатившиеся клубни. Проверив, не осталось ли в земле незамеченных картофелин, прицелился к новой "жертве". Р - раз, и этот готов!
– Вижу, князь, приучены к работе, - первой оборвала молчание девушка.
– Сразу видно.
– Всю жизнь в деревне, - невозмутимо ответил я ей.
– Неделю назад узнал, что являюсь князем, а на самом деле, как был сельским, так и останусь.
– Чего так?
– улыбнулась Елизавета, с интересом глядя мне в глаза.
– Душно мне в городах, - хрясь, и третий куст лежит кверху тормашками.
– Мне простор нужен, лес, природа. А там одни коробки, люди живут годами на одной лестничной площадке, не зная, как зовут соседей, едва здороваясь.
– А я в городе ни разу не была, - в свою очередь призналась девушка.
– Дедушка говорит, что там много проходимцев, чёрных душой людей, что пропаду я там. Да и страшно как-то...
– Это он верно говорит, - теперь улыбнулся я.
– Молоденьким и таким красивым девчатам опасно там одним быть.
Твою ж дивизию, не думая, отвесил комплимент, а как она отреагировала... Мгновенно покраснела и закрылась от меня, своим видом показывая, что далее разговаривать не намерена.
– А чего вы столько картошки посадили?
– сменил тему я.
– Не съесть вдвоём.
– Не вдвоём, - пряча глаза, всё-таки ответила Елизавета.
– Дядя Ваня у нас часто бывает, а ещё дедушка зверей зимой подкармливает, когда они к нам приходят, никому не отказывает, - Заглянула в ведро, - Хватит, князь.
Хватит, так хватит, подхватил урожай и лопату и двинулся к дому. Шли молча, я думал о Лизке, а та семенила рядом, тоже сопя о чём -то своём. Да уж, воспитал дед сироту, не в каждом монастыре таких кротких девчат увидеть можно, настоящий тиран. Интересно, как он видит её будущее? Засидится до старых дев в лесу... Хотя не моё это дело, у меня Ленка есть, наверно, переживает за меня, по любому волнуется. Наверное, папе плешь проела, мол, найди Лёшу, в этом был просто уверен. Ничего, сам объявлюсь. Ну и эту деревенщину в обиду не дам, зацепила она меня своей скромностью и искренней простотой. Моя мама была такой.
– А чем ты тут занимаешься?
– внезапно спросил я у девушки.
– Когда делами по дому не занята?
– Телевизор смотрю, - подумав, ответила та.
– Правда, показывает всего один канал, где только старые чёрно-белые фильмы. Дедушка говорит, что они правдивей цветных, добрее.
Это точно, подумал я, твой дедушка сам словно вылез из таких киношедевров.
Радио слушаю, вышиваю, - продолжила девушка, заметно покраснев.
– И с куклами играю. Деда мне наделал их из поленьев, вот...
Трандец, пронеслось у меня в голове, я уже определённо ненавидел её деда.
Отнёс ведро с картошкой на кухню, и увидев, что Елизавета подсела к нему с большой кастрюлей и ножиком в руке, сам взял нож и поудобнее расположившись на табуретке, пришёл на помощь.
– Что, вы, - неожиданно запротестовала девушка.
– Это же женская работа. Мужчина, а тем более, князь, не должен её выполнять.
– У меня всё равно от княжества только название осталось, - усмехнулся я.
– В буквально смысле! Так что всё нормально, добровольно такую работу мужику всё же выполнять можно. Тем более, насколько я знаю, в войсках картоху чистят сами солдаты.
– Ну раз так, - улыбнулась Елизавета.
– Тогда ладно, вдвоём быстрее управимся. Я только радио включу, так веселее, иногда хорошие песни передают.
Она встала, и подойдя к массивному ящику на стене, который я принял поначалу за духовку, крутанула ручку. Кухню тут же залило весьма жизнерадостной гитарной мелодией.
– Эта хорошая!
– воскликнула девушка и пару раз крутанулась, словно танцуя вальс, я аж невольно ею залюбовался. Глаза горят, на щеках румянец, хороша девка... Отогнал непотребные мысли в сторону и угрюмо уставился в ведро с картошкой.
– Алексей, вам не нравится эта музыка?
– тихо спросила Елизавета, похоже, расценила мою кислую мину по своему.
– Нет, всё хорошо, в самый раз, - я поспешил её успокоить и растерянно пожал плечами.
– Грусть по дому...
– Это кто там по дому грустит?
– эхом пронёсся по кухне бас ввалившегося с улицы деда.
– Я зараз вылечу!
Вошёл к нам в помещение, с подозрением во взгляде посмотрел на нас.
– Ишь ты, - хохотнул в бороду, заметив в моих руках нож и картофелину.
– Князю, никак, женская работа нравится, не изволит его сиятельство стиркой заняться?
– Дедушка, - неожиданно вступилась за меня Елизавета.
– Алексей говорил, что бравые воины и те, чистят себе картошку. Значит, ничего стыдного для мужчины в этом нет?
– Есть, - рявкнул дед, впрочем неискренне, в глазах злобы нет, хитринки лишь светятся.
– В армии только лопухи да неумехи на картошке, и те, кто проштрафился. Остальные мужской работой заняты. Что он ещё говорил?
– Что по дому скучает, - развела в растерянности руками девушка.
– А так всё...
– Ну я это исправлю, - ухмыльнулся старый пень, явно замышляя какую -то пакость.
– Пошли, ваше сиятельство, во дворе у поленницы топор скучает, не дайте друг другу помереть....
Глава двадцать третья.
До самого позднего вечера я вымещал на несчастных дровах свою злобу на всё человечество. Размах, и громадный топор застревает в теле полена. Переворот, и второй удар, но уже обухом, готово, деревяха расщеплена на две части. А другое поленце разлетелось с первого замаха, аж получил профессиональное удовольствие - так ловко и красиво вышло. Вытер пот и приноровился к следующей жертве...
На самом деле был рад, что досталась такая работа, кипевшая в душе злость и обида постепенно выходила с каждым ударом топора, с каждым расколотым поленом. Не замечая веса огромного инструмента, обливаясь потом и рыча как зверь, выплёскивал скопившиеся негативные эмоции, не жалея сил и дров, пусть выходят наружу, пусть так, чем таскать их в себе, слишком тяжело.