Зеленые погоны Афганистана
Шрифт:
Между тем, работы день ото дня прибавлялось. Душманы постоянно активизировались, боевые операции шли одна за другой. Как на любой войне случались потери. В октябре 1981 года во время операции в Куфабском ущелье погибли ребята из Марыйского полка – экипаж Скрипникова. Мы прекрасно отдавали себе отчет, что следующий вылет может стать последним для каждого из нас, но старались об этом не думать. Хотя иногда смерть проходила очень близко.
В марте 1982 года очередная операция проводилась в городе Тулукане. На окраине Тулукана располагался старый аэродром. В районе этого аэродрома скопилось большое количество боевиков. В самом Тулукане находилась десантно-штурмовая группа пограничных войск. Для ее прикрытия была собрана большая авиагруппа. Сначала было проведено бомбометание, затем последовала
Пограничный Ми-8 наносит удар НУРСами – неуправляемыми реактивными снарядами
Накануне операции я был включен в состав экипажа капитана Николая Мизина. Наш вертолет перед высадкой десантников должен был «обработать» ракетами позиции душманов, расположенные в домах-мазанках, окружавшими место высадки. В ходе боя мы совершили несколько заходов на позиции противника. Душманы активно отстреливались. Было видно, как из оконных проемов сверкали вспышки от выстрелов. Командир старался поразить их НУРСами. Я вел огонь из автомата, закрепленного на шкворневой установке, из заднего левого блистера. Прикрывал машину с задней полусферы.
В какой-то момент мы атаковали очередной дом, с укрывшимся в нем противником. Когда легли на боевой курс, выяснилось, что ракеты закончились. Опорный пункт подавить не удалось и душманы ударили по нам из всех стволов. Такой треск пошел! По нам били из пулеметов и автоматов. В этот момент сказалось мое личное везение. При выходе с боевого курса, я направился на свое штатное место – в пилотскую кабину. Только отошел, как буквально тут же то место, где я находился за секунду до того прошили две пули, и ушли в потолок. Когда вернулись в Пяндж, осмотрел пробоину. Пули прошили пол, и немного не дойдя до двигателя, застряли в перегородке. Не отойди я вовремя, оказался бы на траектории этих пуль. Повезло!
Вообще, поначалу везло не только мне, но и всей части. За первые два года войны в Душанбинском полку не было ни одной потери. Потери были только в Марыйском полку. Мы очень гордились этим обстоятельством, и, как сглазили! В какой-то момент в Мары потери снизились, а в нашем полку пошли по нарастающей. В целом начале восьмидесятых, нам, вертолетчикам, воевать было проще, чем в 85—86-м годах. Поначалу афганцы считали, что вертолетчикам сверху видно все. Они сразу прятались и не поднимали головы, пока мы не улетим. Позже они поняли, что мы далеко не так всемогущи. К концу 83-го года душманы осмелели, стали стрелять по бортам из стрелкового оружия, гранатометов. Еще больше ситуация ухудшилась с появлением ДШК и «Стингеров». Во время операций в Тулукане и Куфабском ущелье противник огрызался достаточно агрессивно.
Лично для меня очередной «пиковый» момент случился в один из дней весны восемьдесят третьего года. В один из дней мы парой полетели с площадки в Московском отряде. Нужно было провести разведку в районе Рустака и подыскать площадку для высадки десанта. Я был в составе экипажа Сергея Быкова. Летели на «буфете» – невооруженном варианте Ми-8. Из вооружения было только личное оружие – автоматы. Второй вертолет в паре был такой же.
Вылетели рано утром. Вскоре подходящая площадка обнаружилась. При подборе площадки высоко в горах обязательно следует уточнить какое у нее превышение над уровнем моря. Проверяется это просто – необходимо на эту самую площадку сесть – на высотомере будет виден метраж. Словом. Мы стали садиться на эту площадку. Вдруг вижу – прямо на площадке оборудован духовский опорный пункт. Душманы спросонья не ожидали такой наглости, разбегались во все стороны как тараканы.
Я кричу Сергею:
– Прямо под нами окопы!
Мы в этот момент шли вниз. Быков тут же поднял шаг-газ, однако вертолет продолжал «сыпаться» вниз. Лопасти молотили что есть сил, но машина снижалась – воздух-то разрежен. Мы уже коснулись передней стойкой земли, и только после этого пошли вверх. В эти секунды душманы пришли в себя и стали стрелять. Я, как назло, перед вылетом уступил свое место подполковнику-разведчику
Заслуги моих боевых товарищей не остались незамеченными. Помню, как мы гордились за свой полк, когда его наградили орденом Красной Звезды. Правда, наших коллег – Марыйский авиаполк поощрили более высокой наградой – орденом Боевого Красного Знамени. Но это и понятно почему, тот полк был одним из старейших в пограничных войсках – основан еще в 1936 году. Зато пилоты – Герои Советского Союза, появились только в Душанбинском полку!
В июле 1983 года я приехал к новому месту службы – в Воркуту. Для меня началась новая глава жизнь. Служба за полярным кругом отличалось от всего, чем приходилось заниматься до того. Начать с того, что экипажи летали в составе четырех человек. К штатному составу добавлялся бортмеханик, выполнявший роль радиста. На вертолет устанавливалась мощная ламповая радиостанция. Расстояния на Севере огромные, ретрансляторов было мало. В случае плохой слышимости можно было связаться с диспетчерами только при помощи азбуки Морзе. Умение работать на ключе было обязательным условием.
В Заполярье пограничной авиации приходилось выполнять совершенно необычные задачи, не свойственные для других регионов. Например, к 1 сентября доставляли школьников – детей местных жителей. Накануне учебного года, наши вертолеты облетали оленеводческие стойбища, собирали детей и везли их в Воркуту – учиться. Примечательно, что оленеводы не хотели отдавать детей в школу. Тем приходилось жить в интернате по полгода в отрыве от родителей. К тому же северяне плохо переносили полеты в вертолете. Поэтому часто детей на оленях увозили в тундру. Бывало, прилетаешь на стойбище, детей нет, везти некого. Часто случались санвылеты: ранит кого в тундре, приключится приступ аппендицита, или начнутся неожиданные роды. Причем без разницы кого везти на «большую землю» – пограничника, или гражданского, все на нас. Пока я служил с 1983-го по 1990-й подобных санрейсов было очень много.
Летать приходилось много и далеко. Самыми удаленными географическими точками, куда меня заносило, были земля Франца Иосифа и остров Виктории. Во время полетов довелось повидать немало всего необычного и интересного. В это число можно включить вылеты на научные станции. Одна из них размещалась между мысом Челюскин и островом Средний, на древнем леднике. Мы помогали тамошним научным сотрудникам поддерживать связь с «большой землей». Полярники радушно встречали нас. Что интересно, станция находилась на леднике несколько десятков лет. За это время лед под домиками полярников подтаял, и они словно вросли ледник. Снаружи оставались одни только флаги и антенны. Внутри станции чувствовал себя словно в подводной лодке. Чтобы попасть в нее, нужно было пройти по длинному наклонному тоннелю. Тоннели полярники прожигали внутри ледника теном. Лед был чистый-чистый, невероятного голубого цвета. Полярники добывали воду прямо из этого столетнего льда. Вода чистейшая!
А на острове Вавилова находилась золотодобывающая артель. Ей мы также помогали. Артель была основана еще в 1936—38 году. Охрана сразу предупредила – если увидите где золото, не трогать! А то были бы неприятности, там с этим строго. Так же как и научная станция, золотодобывающий комбинат располагался глубоко подо льдом. Внутри поражала стерильная чистота. Тогда я впервые увидел золото в чистом виде – мне дали посмотреть на него!
За полярным кругом сохранилось множество исторических мест, фактически неизвестные широкой публике. Благодаря моей службе мне удалось побывать во многих из них. Например, в бухте, где останавливалась экспедиция Седова. Из этой точки он покорял Север. На берегу бухты стоял старинный крест. На кресте было написано – «Седов» и годы, когда там работала экспедиция.