Зеленые созвездия
Шрифт:
Мамочки, — раздаётся мой тонкий мысленный писк.
И я совершаю самый правильный поступок за всё своё короткое существование, который спас мою жизнь. Я хватаюсь за амулет леса, и в то же время оказываюсь во дворе нашего дома.
Я стою у края калитки в траве, судорожно сжимая амулет. Слёзы размазаны по лицу, тело дрожит, на мне всё та же одежда, точнее — её подобие.
— Слава богу, — стонаю и опускаю взгляд вниз.
Я весь в крови.
Меня никак нельзя назвать врачом и даже первую медицинскую
Как я уже говорил, врачом меня назвать нельзя, но даже с моими познаниями я понимаю, что одна перекись не спасёт меня. Подобную рану надо зашивать. Но это значит, стоит объяснить случившееся маме, будить её. А у меня в голове ни одного аргумента! Неудачно упал с кровати?
Если забинтовать ногу и отправиться спать? Может, утром пройдёт, но я боюсь умереть от потери крови, да и не уснёшь с такой адской болью.
Каштанчик, что это было? — плаксиво спрашиваю я, стараясь отвлечься.
Ты зашёл туда, куда не стоило было ходить, — отвечает Каштан и его голос сквозит тревогой. Тревога за меня. Я так люблю это Дерево!
Каштанчик, я умру от потери крови? — спрашиваю.
Кажется, оно задело вену. Это и правда очень плохо. Тебе не нужен этот спрей. Ты же водный знак. Тебе нужна вода.
Я немедленно бросаюсь к раковине.
Не эта! — восклицает Каштан. — Эта мёртвая. Тебе нужен наземный источник.
Мне ехать к Реке? — с ужасом спрашиваю я. В темноте я мог пораниться ещё больше, да и вообще, упасть и сломать шею.
Если бы ты был знаком леса, я бы починил тебя очень быстро, — говорит Каштан. — Хотя, твой амулет может помочь. Пойдём ко мне.
Я не заставляю себя упрашивать. Затянув рану бинтом, чтобы не оставлять кровавые капли на полу, я бегу во двор. Не обращаю внимания на холод, огибаю дом и останавливаюсь растрёпанный и жалкий перед могучим телом Дерева.
Что мне делать? — я обнимаю его ствол.
Возьми мои листья, — просит Каштан, и я собираюсь лезть на его ствол. — Не вздумай! Так ты ещё больше крови потеряешь!
Каштан пригибает к земле ветку, и я хватаюсь за неё.
Сорви несколько листочков, — просит Каштан, я рву, а потом непроизвольно вскрикиваю:
— Ой!
Мои руки пронзает боль, будто ногти выдирают. Это потому, что подобная боль пронзает и Каштан. На секунду я теряюсь.
Приложи их к ране, — просит Дерево, и я выполняю приказ. Боль тут же стихает, ежесекундно, но рана и не думает затягиваться. А ещё амулет леса на груди. Мне кажется, что он начинает светиться и жечь. Насчёт свечения — вроде мерещится, а вот жжение ощущается явственно.
—
Мой лист живёт лишь с десяток секунд, — отвечает Каштан. — Тебе нужно рвать ещё.
— Тебе же больно, — жалобно произношу я.
Потерю десятка листьев я переживу, — отвечает Каштан. — Ветром их отрывает больше, а твоя рана смертельна.
Я рву ещё пару листьев, снова испытываю уколы, сжимаю губы и ловлю себя на мысли, что не хочу больше причинять Дереву боль. Лучше уж разбудить маму и вызвать доктора, пусть зашьёт.
Рви! Рви! — требует Каштан и терпит новую боль.
Постепенно рана затягивается, кровь останавливается. Никакой чудесной регенерации, просто организм начинает усиленно прикрывать улики.
Тебе нужно не только остановить кровь, но и восстановить работу вены, — говорит Каштан, а я продолжаю рвать листья, каждый из которых иглой впивается в сердце.
Когда рана стала напоминать бордовый рубец с мотающимися по краям кусками кожи, а ветвь Каштана остаётся почти без листвы, Дерево произносит:
Всё, больше я ничем помочь не могу.
А мне больше и не надо. Боль ушла, ногу не саднило, я мог на неё наступать. Вот и всё.
Спасибо тебе! Спасибо большое, — из моих глаз льются благодарные слёзы, и я обнимаю Каштан за ствол.
Утром будет ещё лучше, — говорит Дерево. — А теперь ты должен идти спать и восстанавливаться после перехода.
Я отпускаю Каштан, снова искренне благодарю его и возвращаюсь в дом. Прежде чем отправиться в кровать, я вытираю кровь с пола в ванной и чувствую зверский аппетит. На кухне выпиваю стакан молока, два стакана сока и только потом возвращаюсь в постель. Завязывать ногу нет необходимости. Кровь перестала идти. Рана уже не выглядела столь безобразной.
В кровати, укрытый одеялом, я задумываюсь, что скажу маме, если она заметит рану, а она заметит. Тогда свешиваюсь, вытаскиваю старую игрушку: миниатюрный кран, и ставлю у изножья. Теперь легенда о ночном падении выглядит убедительной.
Снова ложусь и теперь вспоминаю, что не снял кепку. Спускаться вниз неохота, поэтому я швыряю её под кровать и теперь готов спать, только сон не приходит. Голову переполняют всякие жуткие мысли: тёмные пятна, чёрный уровень, девочка в глыбе, безобразная рана. Мне так не хватает тёплого голоса мамы или хотя бы Володьки. Может, ему позвонить? Но я нахожу вариант лучше.
Каштанчик, мне страшно, — произношу я.
Некоторое время мне отвечает тишина, но потом раздаётся задумчивый голос Каштана:
Я думаю, со временем ты привыкнешь и перестанешь бояться.
Я ещё не могу привыкнуть к новой жизни, — жалуюсь я.
Само-собой. Но время придёт, и ты поймёшь, насколько это величественно.
Расскажи что-нибудь.
Каштан некоторое время думает, а потом произносит:
Я тебя знаю очень давно. С тех пор, как ты первый раз залез на меня. Ты со мной тогда же начал разговаривать. Ты помнишь?