Зеленый Меч. Не ограненный кристалл изумруда
Шрифт:
Когда собирается практически вся деревня в одном месте, шум и гвалт неизбежны. Но стоило барду только ступить на порог, как воцарилась тишина. Нет, не мертвая – все так же шелестел ветер в листве, где-то далеко заливалась собака охотника – обычные вечерние звуки не могли покинуть мир. И это внушало призрачную надежду в его незыблемость.
Люди смотрели на барда, не отрывая взгляда. Только сейчас они поняли, что человек, заочно потрясший их невероятной игрой, стоит сейчас перед ними.
– Здравствуйте.
Нестройное, но доброе приветствие селян заставило барда улыбнуться – так, чтобы никто из людей этого не заметил.
– Господин… – несмело спросила
– Та же не получится, – вздохнул бард. – Даже сыгранная по тем же нотам, она будет другой, совсем другой. Но я попробую…
И снова запели струны, но, похожая по рисунку, это действительно была совсем другая мелодия. Правда, этого никто не замечал, волшебство музыки захватило всех и унесло куда-то далеко, в мир, где живут и исполняются даже самые смелые мечты. Миг, еще один – и пение струн входит в резонанс с природой, становясь неотъемлемой ее частью. И теперь любой звук сливается с мелодией настолько органично, что кажется – не будь его, все бы разладилось.
Далеко не сразу люди поняли – струны гитары уже молчат. Все это время им казалось, что они не замолкают ни на секунду, разливаются невидимым потоком по миру.
Кэрт не смотрел на людей – его взгляд уносился в небо, к загорающимся над миром звездам. И где-то там, далеко, вертелась вокруг такой же маленькой светящейся точки небольшая голубая планета…
Пальцы привычно перебирали струны, словно размышляя, что им делать дальше, какая мелодия окажется наиболее удачной после прозвучавшей. Люди же просто ждали, сердцем понимая, что сейчас барду мешать нельзя. И вдруг Кэрт остановил перебор, на какую-то долю секунды. И быстрая, полная силы музыка взорвала тишину. А потом к ней добавился голос…
Над скалистыми хребтами,
Где бывает снег в июле,
Над еловыми лесами,
Что забраться вверх рискнули,
Над замшелым камнем, над ручьем,
Где пылает солнце горячо,
На потоках восходящих,
Словно горный уголь черен,
Черен, словно ночь незрячих,
Видел я, как кружит ворон –
В небесах из синего стекла
Надо мной чернеют два крыла.
Негромкий, но сильный, хорошо поставленный голос барда стал отличным оформлением его игре. Или наоборот – но это уже никого не волновало.
Расскажи мне, ворон,
Расскажи, крылатый,
Как найти мне гору,
Что скрывает злато,
У какого бора,
Над какой стремниной
Я погибну скоро
Под камней лавиной? [1]
Никогда еще не приходилось сельчанам слушать такой песни, наполненной силой и обреченностью, надеждой и фатализмом… А голос барда становился все звучней, он летел над селом – и дальше, не умещаясь в его границах.
Кэрт не останавливался ни на минуту – песню сменяла просто музыка, хотя называть ее простой не решился бы никто, повторить такую игру было не под силу даже лучшим музыкантам мира, музыку сменяла новая песня – призывная или лирическая, веселая или печальная. Казалось, музыкант не знает усталости. Но вот замер аккорд – и люди сразу поняли, что на сегодня волшебство закончилось. Да и было уже поздно – улицу освещали только звезды, да край одного из ночных светил – Рады, второй луны – Даары, не было видно.
1
Использованы слова песни группы Мельница «Ворон»
Тихо переговариваясь между собой, люди кланялись менестрелю, оставляя в традиционной кружке монеты. Кэрт же просто стоял, прислонившись к косяку двери, и не отвечал ничего – только благодарно кивал. Его глаза поблескивали таинственными зелеными огоньками, в которых одни могли увидеть угрозу, другие – защиту, третьи – что-то таинственное.
– Отметил тебя Создатель, сыночек, – тихий старческий голос раздался совсем рядом.
Кэрт вздрогнул. В этом мире редко упоминали Создателя, более того, прошло уже много веков с тех пор, как это случилось в последний раз…
– Не бойся. Не меня, старую, тебе бояться… Но то, чего ты так ждешь, скоро случится – и тогда тебе придется тяжело. Ох, талант…
– Вы о чем, бабушка? – бард ничего не понимал.
– О том. Случится скоро то, чего ждешь. А к добру ли? Тяжело вам придется, вот что. А тебе, крылатый, как бы не тяжелее всех придется. Дар потеряешь – не страшно?
– Если надо будет… – прошептал Кэрт, не понимая, откуда она могла узнать о предсказании. В мире не осталось никого, кто бы еще помнил о тех давних днях…
– Если надо, – передразнила его старуха. – Ладно, не мне тебя учить, сам постарше будешь. Но будь осторожен, очень осторожен – у тебя не будет двух-трех веков, если что.
– Понял, бабушка. Спасибо за предупреждение.
– Это мне надо тебя благодарить, сынок. За музыку твою, за песни нездешние, за сердце чистое… – ладонь женщины, почему-то по-детски мягкая, на миг коснулась ладони барда, что-то на ней оставив.
Легкий шорох – и от старухи не осталось и следа. На миг Кэрту показалось, что это было всего лишь странное наваждение, но на ладони осталось кольцо. Присмотревшись, мужчина понял, что это кольцо когда-то давно принадлежало ему самому. Но в темноте уже никого не было.
– Кэрт… – позвал его староста. – Уже поздно.
Он только кивнул и вернулся в дом, прижимая к себе гитару. А кольцо привычно сияло на его руке. Только вот бард прекрасно понимал, что спрашивать старосту о том, кто была эта старуха, бессмысленно – все равно окажется, что никого похожего в толпе не было.
Олер только поднимался над горизонтом, а деревня уже практически проснулась, несмотря на поздние посиделки. Кэрт проснулся одновременно с восходом – и с удовольствием плескался во дворе. Ледяная колодезная вода как ничто другое могла разбудить и придать неслабый заряд бодрости. Из дома выбежала дочь хозяина, но, заметив полуобнаженного барда, покраснела и быстро убежала назад. Заметивший ее боковым зрением мужчина только чуть улыбнулся. Почему-то именно так реагировали практически все юные девушки, а не совсем юные от всей души старались, чтобы следующую ночь красавец-бард провел с ними. Поэтому Кэрт старался держаться подальше от крупных городов – он никогда не отказывался от одной-двух коротких интрижек, но когда за ним охотится едва ли не полгорода… Нет уж, такого счастья ему не требовалось, не юнец уже.
Девушка все же выбежала из дома, бросила короткий взгляд на Кэрта и, покраснев еще сильнее, умчалась куда-то.
– Ты мне Маритку смущаешь? – неожиданно раздался за спиной голос женщины, жены хозяина. Она не злилась, наоборот, в каждом слове скользил плохо скрываемый смех.
– Честное слово, я не специально, – он от души улыбнулся.
– Если бы специально – получил бы вот этой тряпкой, – спокойно предупредила она. – И не посмотрю, что голосистый, охоложу.
– Так мне еще никто не угрожал, – в глазах барда засветилось нескрываемое восхищение. –Я трепещу перед гневом госпожи. И клянусь больше девушку не смущать.