Зеленый остров
Шрифт:
Усевшись на принесенный с собой рогожный мешок, друзья ожидали рассвета и тихо беседовали, беспрерывно зевая и сонно потягиваясь.
Предстоящее путешествие совсем не нравилось Мухину, который не любил долго ходить, плохо выспался и потому не видел ничего хорошего в затеянном предприятии.
— Интересно же, — убеждал его Семен — Помнишь, книжку мы читали про экспедицию на Памир. Геологи в ущелье… Обвал… Сверкают молнии!
— Молний я не люблю, — заметил Мухин.
— Ну, это у них было так… — продолжал, захлебываясь, Семен, — а у нас
— Да здесь же нет вечной мерзлоты, — это не Крайний Север, — вяло протестовал Мухин.
— Ну хорошо! Вечной мерзлоты нет, но мамонт может быть найден.
— А если заблудимся?
— Начались «если»! — досадовал Семен. — Мы же за девчонкой пойдем, — она знает дорогу. Ягод наберем и грибов… Самые первосортные будем складывать в корзину, второй сорт — в ведерко, а грибы-утиль — в рогожный мешок. Согласен?
— Ладно, — нехотя кивнул Мухин и так громко зевнул, что Семен стал настороженно оглядываться:
— Тихо ты… Может, там окно открыто, услышат нас.
Опасения Семена были напрасны. В домике никто ничего не слышал. Бабушка Аринки, занятая хозяйством, хлопотала у печи, а девочка еще только просыпалась, сонными глазами поглядывая то на огонек ночника, то на окошко. Когда над занавеской мелькнул краешек посветлевшего неба, она вскочила с кровати, быстро натянула на себя платье и выбежала во двор, прихватив с собой ведро.
— Теплынь-то какая!
Минутку постояла на крыльце, вдыхая ароматный утренний воздух и поглядывая на восток, где, тронутое предрассветными огнями, уже розовело небо.
Еще вчера Аринка договорилась с бабушкой, что из леса в город не вернется, а навестит отца в колхозе. Может, поживет у него денька два-три. Соскучилась!
— Ну, иди, иди, — говорила бабушка, ласково тормоша внучку. — Отец-то, поди, тоже заскучал по тебе, — обрадуется.
Взяв ведро, Аринка пошла к колодцу: решила наносить в дом побольше воды, заготовить впрок для хозяйства. Бабушка не может таскать тяжелые вёдра. Аринка хоть и маленькая, а сильная. Целое ведро ей, конечно, не унести, а по половинке ведра — в самый раз. Только бы скорей! Всегда так: когда торопишься, — всё задерживает. Плавает ведерко в колодце на одном боку, шлепает по воде.
— Да потопись ты! — кричит девочка и дергает за цепочку.
Наконец Аринка набрала воды и первым делом налила в рукомойник. Приятно помыться свежей водой.
У порога домика уже стояла корзина, в ней — заботливо приготовленный бабушкой завтрак; кухонный нож втиснут стоймя в плетенку. А на столе дымилась тарелка горячих щей, и горка лепешек с черничным вареньем возвышалась на блюдечке.
Совсем рассвело. Приятели на улице уже начали беспокоиться. Семен то и дело выглядывал из-за кучи, наблюдая за калиткой и верхней частью окна, которое виднелось из-за невысокого забора. Мухин стал ныть: спать хочется, да и девчонка, наверно, никуда не пойдет.
Его и верно одолевала дремота. Он поудобней улегся на рогожном мешке, как вдруг получил от приятеля такой ощутимый толчок в бок, что быстро поднялся и осторожно выглянул из-за кучи.
Прямо против них у домика с голубыми ставнями захлопнулась, прозвенев щеколдой, калитка, и на улице появилась Аринка.
— Она, — шепнул Семен.
Мухин встрепенулся. Живо засунув рогожу в корзину, он стал терпеливо ждать сигнала «капитана», чтобы выйти из укрытия.
Семен дождался, когда беленький платок Аринки стал едва виден вдали. Тогда он огляделся по сторонам и, убедившись в том, что поблизости никого нет, дернул приятеля за рукав:
— Вперед! По свежим следам…
Глава восьмая
Заре навстречу!
Пионерский отряд вышел из города на рассвете, когда небо еще не успело окраситься зарей. Стояла такая тишина, что даже тонкие и легкие листики берез не шевелились. Редко какой-нибудь из них вздрогнет: это с верхней ветки упала тяжелая серебристая капля росы.
Встали только ранние птицы — ласточки. Но голоса их еле слышны в высоте.
Над стремниной реки еще плавали, клубясь, ночные белесые туманы, жались к берегам, оседая влагой на темной зелени трав.
Тонкая полоска света родилась на востоке. С каждой секундой она разрасталась. Ее бледно-розовая окраска густела, принимая то вишневые, то бронзовые тона. Заря вставала безмолвно и неторопливо. Уже на вершинах далеких лесов пылали ее неопаляющие огни. И вдруг сноп золотистых лучей рассыпался по всему небу… Это огромный диск чуть-чуть всплыл над ярко запламеневшим горизонтом. И сразу по озаренной, проснувшейся земле пробежали и замерли на бегу длинные тропинки теней.
— Привет солнцу! — весело крикнула Ольга Алексеевна.
И хор звонких ребячьих голосов подхватил:
— Привет!
Эхо разбросало веселое слово по широким, чутким просторам лугов, и уже в полной тишине, где-то далеко-далеко повторило последний слог: «вет!».
Отряд шел навстречу заре.
Городок остался позади за рекой. Словно вырезанный из картона и приклеенный к игрушечной горушке, он напоминал издали макет театральной декорации.
Следопыт Вася Брызгалов разыскал в гуще кустов узенькую тропинку, закиданную охапками свежего сена, и отряд, извиваясь змейкой, уверенно двинулся по ней.
Иногда заросли ольхи совсем скрывали разведчиков, и только наконечник завернутого в чехол пионерского знамени, мерно покачиваясь над ветвями, выдавал движение отряда.
Вася шел в авангарде колонны, на десять-пятнадцать шагов впереди всех. Легкая, невесомая походка! Казалось, что ноги его едва касаются земли. Гибкая еловая палка мелькала то справа, то слева, как бы ощупывая всё, что находится под ногами. И хотя Вася отлично знал, что грунт здесь крепкий, но привычка проверять надежность почвы укоренилась в нем глубоко, — она была необходима настоящему следопыту, — и мальчик развивал ее.