Зеленый рыцарь
Шрифт:
— Нет.
— Ты не думаешь, что он…
— Ничего я не думаю. Пойдем, не будем мокнуть. Почему мы должны беспокоиться об этом скучном, ворчливом парне? Он сам в состоянии о себе позаботиться. Луиза, не будь такой сентиментальной.
— Ну, ты же пришел… Да, понятно, он твой брат… Но мне уже давно хотелось заехать к нему, и я чувствую себя ужасно виноватой…
— Вот моя машина. Ты поедешь со мной или нет?
— Ты уверена, что их не стеснит наше присутствие в Птичнике?
— Неужели ты их боишься? К тому же никого нет. Мой ушла повидать мисс Фитцгерберт, ты же знаешь ее учительницу по живописи. Я рада, что кто-то занимается с ней. Алеф уже в Шотландии. Сегодня мы получили от нее открытку. Сефтон корпит в Британской библиотеке. Удачно сложилось, что Мой нет дома, ведь твое присутствие, как ты понимаешь, обычно тревожит ее.
— Бедное дитя. Я надеюсь, она скоро опомнится.
— Да, это чисто детское увлечение. Хочешь чашечку кофе?
— Нет, спасибо, а ты взбодрись. О господи!
— Клемент, да не огорчайся ты так. У тебя такой вид, будто ты сейчас разревешься! Очень скоро мы увидим его вновь.
— Нет, Лукас ведь такой…
— Извини, я говорю не о Лукасе, я имела в виду Питера. Я подумала, что надо бы съездить в ту клинику, Джереми позвонил и дал мне ее адрес. Но Джереми считает, что надо немного повременить… То есть, по-моему, Питер действительно нуждается в отдыхе, и если мы внезапно заявимся туда, любой из нас, то это может слишком взволновать его.
— Да, я согласен, лучше повременить.
— Эмиль тоже так думает. Он звонил, сообщил, что Беллами живет у него.
— Правда? А мне хотелось, чтобы Беллами пожил у меня. Ох… не важно…
— Эмиль поступил великодушно. А как Джоан, она еще у тебя?
— Насколько мне известно, она у Коры. Кора присмотрит за ней.
— Но мне казалось, что она живет у тебя.
— Нет.
— Разве ты не переживал из-за нее?
— В общем… нет… то есть переживал, конечно…
— Харви показалось, что она подумывает о самоубийстве. Он говорил, что Джоан использует странные фразочки, рассуждая об оставшихся у нее возможностях… угрожает связаться с Хэмпфри Хуком, подразумевая, видимо, какие-то дьявольские пристрастия… либо она склоняется к самоубийству, либо к наркотикам…
— А при чем тут какой-то Хук?
— Ну, ты же понимаешь, это что-то вроде искушения дьяволом.
— Я тоже собираюсь к нему.
— Может, нам следует позвонить Коре и предупредить ее… нет, это слишком откровенное вмешательство.
— Согласен.
— И все-таки кто-то должен приглядывать за Джоан.
— Ты намекаешь на то, что это должен делать я? Ты, видимо, думала, по крайней мере высказала мысль о том, что она живет у меня. Так вот, она не жила и не живет.
— Ты знаешь ее лучше всех.
— Но это еще ничего не значит. Вот ты у нас больше всех заботишься о людях, у тебя отлично получается роль любящей матери, ты простираешь свою материнскую любовь на всех нас! Давай лучше сменим тему. Когда возвращается Алеф?
После ухода Клемента Луиза поднялась к себе в спальню и пристально взглянула на себя в зеркало, угрызения совести терзали ее, слезы подступили к наполненным печалью глазам. Она подумала: «Почему я сознательно разрушаю свою жизнь? Может, я безумна?»
— Значит, ты согласен, что нам не стоит пока пытаться увидеться с ним?
— Наверное, согласен.
— И тебе в особенности.
— Я могу расстроить его. Господи, мне даже подумать страшно, как я сам могу расстроиться!
— Он жил на грани срыва. Его силы истощились. Теперь наступает неизбежная реакция, которую ему должны помочь пережить.
— Ты подразумеваешь, что у него маниакально-депрессивное состояние и ему требуется медицинская помощь?
— Даже не знаю, я не стал бы выражаться с такой определенностью. Просто мне кажется, что передышка будет вполне разумной. Он сам признал справедливость мнения того доктора. Ведь, в сущности, его возвращение в дом можно рассматривать как просьбу о помощи.
— Да… но я воспринимаю его… несколько иначе.
— Знаешь, Беллами, говоря все это, я не имею никаких корыстных мотивов. Конечно, я эгоистичен, и мне не чужды, в принципе, эгоистичные мотивы, но в данном случае я стараюсь достичь ясного понимания.
— Эмиль, я понимаю, что ты говоришь все это из лучших побуждений. Твои слова исполнены мудрости, и я глубоко верю тебе. Просто существует какая-то мощная… сила… которая тянет меня к нему… и в эту силу я тоже должен верить.
— Любовь, да. Но порой любовь должна жертвовать собой, чтобы саму себя сохранить. И более того, я тоже должен признаться… но не стоит углубляться в тонкости. Ты увидишь его вновь, твоя разлука будет короткой. Ты поживешь у меня это время? Надеюсь, нам не нужно будет больше спорить об этом?
— Я останусь… пока… спасибо.
— Хорошо. Большинство твоих вещей приехало в машине, а завтра мы заберем остальные. Ты уже расплатился за квартиру или нет?
— Да, я заплатил за этот квартал и за следующий квартал тоже. Наверное, кому-то понадобится та скромная комнатка. Как все-таки ужасна бедность. Ох, Эмиль, как же это все тяжело, сплошные мучения. Как раз из-за них мне хотелось уйти в монастырь. Но я оказался недостойным, витал в облаках. Пожалуйста, пойми меня, ведь Питеру удалось вспомнить о своем великодушии, он вновь открыл в себе добродетели, и тогда ему открылась новая миссия…
— Да-да, это стало неким откровением…
— Я буду нужен ему, и ты будешь нужен… ты понимаешь, какой глубины должна быть вера, чтобы…
— Ну, в какой-то степени я остаюсь бесхитростным лютеранином, детские убеждения слишком глубоко внедряются. Но с какой очаровательной искренностью он поведал нам о том обмане, пояснив, почему назвался психоаналитиком, и завив, что он всего лишь богатый мясник!
— Эмиль, ты все еще не понял…
— Понял, понял, я уважаю твоего святого, неисповедимы пути Господни. Хочешь еще виски?