Землетрясения

Руссо Пьер

Отметим, что Маркет-стрит, улица, где стоял Палас-Отель, является для Сан-Франциско тем же, чем площадь Оперы для Парижа, Пикадилли для Лондона или Таймс-Сквер для Нью-Йорка. Эта жизненно важная магистраль города достигает 30 метров в ширину, спускается почти по прямой с зеленеющих холмов Туин-Пикс на юго-западе до самого железнодорожного парома на северо-востоке. К основной артерии города примыкает множество второстепенных улиц. На севере — красивые улицы с роскошными магазинами, клубами, банками, театрами, большими гостиницами и зданиями торговых фирм и контор. Но чем дальше на юг, тем все непригляднее становятся улочки, впадающие в Маркет-стрит, с

их покосившимися лачугами, кабачками и старьевщиками.

Палас-Отель возвышался в самом центре этой оживленной трассы. Путешественника, сошедшего с железнодорожного парома, ошеломлял оглушительный шум уличного движения.

Впрочем, вся эта суматоха не мешала, видимо, в середине апреля 1906 года спать глубоким сном гостям, остановившимся в отеле Сан-Франциско. Знаменитые гости были приняты с необычайной пышностью; весь город только о них и говорил. Да и как могло быть иначе, если в Сан-Франциско прибыла не более и не менее как оперная труппа нью-йоркского театра «Метрополитен». В ее составе были самые яркие «звезды» Парижа, Лондона и Рима во главе с самим Карузо.

Это событие всколыхнуло весь город от итальянских кварталов Норд-Бича до пышных особняков Ноб-Хилла. Светские дамы за несколько месяцев заказывали себе туалеты в Нью-Йорке и даже в Париже. Все билеты были тотчас распроданы. Чтобы понять значение этого события, надо вспомнить, что Сан-Франциско претендовал на роль театральной и музыкальной столицы, а Ролстон прилагал все усилия, чтобы претензии эти оправдались. Понятно, что артистов принимали в Палас-Отеле, как королей, и вся гостиница была украшена в их честь морем цветов.

Смертельный испуг Карузо

Во вторник 17 апреля труппа давала «Кармен». В театре, не менее щедро украшенном цветами, чем Палас-Отель, Карузо и его товарищи были встречены неистовыми аплодисментами. После спектакля зрители отправились заканчивать ночь в кабачках Ноб-Хилла, а труппа уехала отдыхать в Палас-Отель.

Карузо крепко спал, как вдруг в 5 часов 12 минут он почувствовал, что его кровать сдвинулась с места, пересекла всю комнату, очутилась у противоположной стены и затем подскочила, как будто ее подбросили вверх, и тяжело опустилась на пол. В тот же миг пол заколебался и в номере Карузо, как и в других комнатах, затрещали стены, попадали и разлетелись в осколки вазы и стенные часы, с треском посыпались оконные стекла. Воздух был наполнен сильным глухим гулом, который сопровождался все усиливающимся грохотом обвалов, доносившимся отовсюду — и снизу, и сверху [11] .

11

Часть приведенных в этом разделе фактов заимствована из интересной книги Шарлотты Джексон. См. Ch. Jackson, The Story of San Francisco, New York, 1955.

Рис. 1. Район Сан-Франциско.

^{Обратите внимание на трассу разлома Сан-Андреас.}

Знаменитый тенор в ужасе вскочил с постели и попытался встать на усыпанный осколками стекла пол, уходивший из-под ног. В полутьме ему удалось найти дверь и открыть ее. Карузо очутился в коридоре, где уже собрались другие певцы с вытаращенными от страха глазами. Некоторые выскочили в ночных рубахах, кое-кто наспех накинул чужое платье или надел на голову бутафорскую шляпу.

Все бросились вниз в большой холл бельэтажа и окружили персонал отеля и других гостей, не менее испуганных, чем они. «Это землетрясение», — передавалось из уст в уста. Хотя стены продолжали трещать и раздавался грохот падающих камней и осыпающейся штукатурки, наступила некоторая передышка. Карузо взял себя в руки, бросился в свой номер, надел туфли, сорвал полотенце, обмотал им горло. Затем схватив портрет Теодора Рузвельта, который тот подарил ему со своим автографом, кубарем скатился вниз.

Сделал он это вовремя. Кто-то сказал, что отель может с минуты на минуту рухнуть, и разразилась паника. Все бросились к дверям. На улице творилось нечто невообразимое. Рождающийся день гремел громовыми раскатами, и было видно, как трескались, распадались на части и обрушивались дома. Огромная толпа собралась на площади Юнион-Сквер, где по крайней мере не угрожала опасность погребения под обломками строений. Растерянный Карузо наскочил на своего товарища Скотти. Тот, стуча от страха зубами, пытался выкрикнуть: «Экипаж, экипаж, надо выбраться из города!»

«У меня есть фургон; уступаю его за 300 долларов!» — предложил какой-то тип.

Скотти, Карузо и еще несколько человек бросились к отелю. Надо отдать должное стараниям Ролстона — гостиница еще не развалилась. Пробираясь среди обломков, итальянцы проникли в свои номера и начали бросать в сундуки все, что попадалось под руку. Трудно сказать, как им удалось спустить вниз эти набитые наспех сундуки и погрузить их в повозку, хозяин которой приплясывал с таким же нетерпением, как и его лошади. Как бы то ни было, повозка вскоре тронулась, пытаясь найти выход из города. Представшая глазам итальянцев картина была ужасной: города больше не существовало. Среди обезумевшей от страха толпы как бы носился подземный вихрь, сметавший здания и зажигавший пожары.

Повозке понадобилось много времени, чтобы вырваться из этого ада. Беглецы перевели дыхание и немного пришли в себя лишь после того, как им удалось укрыться на ночь на каком-то складе. При первом же проблеске дня они бросились на поиски какого-нибудь судна, чтобы покинуть это проклятое место. Им удалось найти суденышко и перебраться на противоположный берег залива в Окленд. Портрет, подаренный Карузо Рузвельтом, служил чудодейственным пропуском. Благодаря ему знаменитому тенору и тем его товарищам, которые последовали за ним, удалось сесть в поезд, отходивший в Нью-Йорк. «Никогда ноги моей здесь больше не будет, — клялся Карузо, — лучше уж я проведу остаток дней у подножия Везувия…»

Человек и землетрясение

Позднее мы еще остановимся на землетрясении, которое разрушило Сан-Франциско в 1906 году и ощущалось почти во всей Калифорнии. Здесь же нам хочется отметить, что интенсивность землетрясения в пределах самого города была далеко не везде одинаковой (она колебалась в пределах VI–XI баллов по международной шкале). Наибольшей интенсивности оно достигло в районе Маркет-стрит. Оставим же Карузо и его товарищей, удирающих на всех парах по направлению к более устойчивым землям, и вернемся в ад, где погибало все богатство города.