Землетрясения
Шрифт:
Проникнем хотя бы на одну из густо населенных улиц, ведущих на юг от Маркет-стрит. Пять часов утра. Улица еще находится в полусне, хотя во многих квартирах люди уже собираются идти па работу. Зайдем в квартиру механика У. А. Бартлета. Его дети еще спят, но жена уже зажгла керосинку, а глава семьи кончает умываться. Скоро Бартлет должен выйти на улицу, вскочить в трамвай и отправиться в порт на склад, где работает. В чистом воздухе тихого утра из кухонной трубы дома Бартлета дым так же лениво поднимается к небу, как н из трубы дома его соседа Филмора № из всех труб этого скромного рабочего квартала.
Вдруг как гром среди ясного неба разражается катастрофа. В 5 часов 11 минут 58 секунд (по тихоокеанскому времени) резкий толчок будит
Можем ли мы вообразить, какие ощущения заставляют пережить человека такого рода явления?
Конечно, нет! Чтобы представить себе эти переживания, надо их испытать и сохранить при этом достаточно хладнокровия, чтобы их описать. Это обычно инстинктивно делает ученый, о чем мы узнаем из рассказа одного исследователя, а именно директора обсерватории в Ницце Перротена, описавшего одну катастрофу [12] .
Я проснулся до начала землетрясения и смог поэтому наблюдать все его перипетии. Вначале слабое, оно нарастало с поразительной быстротой. Я сразу же решил встать, но не смог удержаться на ногах: пол раскачивался с востока на запад самым невероятным образом. Эта качка сопровождалась очень резкими сотрясениями, отличавшимися, однако, довольно большой амплитудой.
12
Речь идет о землетрясении, разрушившем Лазурный берег 23 февраля 1887 года.
Ги де Мопассан тоже находился в это же время в Ницце и оставил описание этой катастрофы.
В первое мгновение испуга мне почудилось, что дом рушится. Но когда кровать стала подскакивать все сильней, когда затрещали стены и вещи в комнате со страшным шумом застучали друг о друга, а я, вскочив с кровати, подбежал к двери, резкий толчок отбросил меня к стене. Придя в себя, я выбрался на лестницу. Тут я услышал странный, зловещий перезвон висящих у входных дверей колокольчиков. Оми как безумные звенели сами по себе, или, как верные слуги, с отчаянием будили хозяев, предупреждая их об опасности. С верхнего этажа бежал мой лакей, не соображая, что случилось; он думал, что на меня обрушился потолок, настолько сильным был треск.
А ведь землетрясение 1887 года было сущим пустяком по сравнению с тем, которое через 19 лет разрушило Калифорнию! Но как бы ни происходила катастрофа, человек, объятый ужасом, начинает испытывать тошноту, головокружение, теряет равновесие, зрение и рассудок. Даже животные и те поддаются тревоге. Собаки ожесточенно лают, лошади и другая скотина перебирают ногами, птицы взлетают вверх. Кажется, будто животные в какой-то мере предчувствуют покушение на обычный порядок в природе.
За день до землетрясения в Панаме в 1882 году «отличающиеся болтливостью попугаи, которых здесь великое множество, замолкли, стали грустными и беспокойными. С ночи жалобно и протяжно завыли собаки. Лошади в своих стойлах беспокойно задвигались, как бы чуя опасность» (Фердинанд Лессепс). Но мы сообщим о еще более интересном поведении животных, когда будем говорить о землетрясении в Мессине.
И все же человек страдает сильнее всех других живых существ от нарушения обычного порядка в природе. Да и разве может быть иначе, если, как отмечает Гумбольдт, «с раннего детства нас поражает контраст между частицами воды, находящимися в постоянном движении, и неподвижной твердой землей, прочно лежащей у нас под ногами». Уже сам тот факт, что эта надежная опора ускользает из-под наших ног, «внезапно лишает нас врожденного доверия» и в «одно мгновение разрушает опыт всей жизни, ибо, — добавляет автор «Космоса», — можно удалиться от вулкана, уклониться от потока лавы, но куда же бежать от землетрясения?»
Вернемся, однако, к нашим беднякам, живущим по соседству с Маркет-стрит, ремесленникам и рабочим, которые вдруг почувствовали, что их дома раскачиваются, как корабли на море, и разваливаются, а сами они вот-вот будут погребены под обломками. Кому же могло прийти в голову, что это лишь прелюдия к катастрофе и что подлинная трагедия еще не началась?
Растерявшиеся Бартлеты, скатясь по лестнице, ринулись на улицу. Здесь они смешались с другими людьми, тоже разбуженными и ошарашенными толчком. Многие еще не понимают, что происходит. Дома рушатся, плотные клубы пыли застилают все от глаз и оседают толстым слоем на лицах. Тысячи людей, одетых наспех во что попало, спешат выбраться на улицу. Полусонные ребята прижимают к себе кукол или котят, а старые девы тащат клетки с попугаями или канарейками. Время от времени земля вздрагивает.
Расщелины становятся длинней, проходят посреди шоссе, раскалывают жилища. Вывороченные рельсы трамвайных путей взвились вверх, а опрокинутые вагоны валяются на земле. По другую сторону от Маркет-стрит, к северу от нее, видно, как корпуса крупных торговых фирм, построенные на стальных каркасах и окруженные теперь морем битого стекла, покачиваются подобно деревьям в бурю, то сгибаясь, то выпрямляясь.
И вот тут-то начинается второй акт трагедии. Керосинки и железные печурки опрокинуты и разбиты. Воспламенившееся топливо разлилось. Между тем 90 процентов домов, населенных рабочими Сан-Франциско, деревянные, особенно на южном конце Маркет-стрит. Через несколько минут после землетрясения возникает около 15 очагов пожара; огонь трещит над обломками. Испуганная толпа мечется из стороны в сторону. Вдруг раздается ужасный взрыв, и облако розового дыма медленно поднимается над южной частью города: взорвался газовый завод.
А пожарные? Что же делают пожарные?
Они здесь, они мчатся во весь опор по улицам и приводят в готовность свои машины.
Беда! Воды нет! Подземные толчки вывели из строя водопровод, газопровод, телефонные и электрические кабели. Даже магистральный трубопровод, по которому поступает вода в город, разрушен чудовищным разломом, знаменитым разломом Сан-Андреас, о котором мы еще будем говорить ниже. А сейчас шланги пожарных пусты и огонь разгорается с ужасающей скоростью.
В этот момент глухой гул сотрясает землю. Но это не новый подземный толчок: прибыла артиллерия из военного городка Президио. Артиллерийская часть галопом спускается по Монтгомерри-стрит. Раз воды нет, с огнем приходится бороться при помощи динамита. И вскоре действительно раздаются глухие взрывы вдоль всей линии огня.
Напрасные старания! Пламя продолжает ползти по побережью и угрожает уже развалинам Маркет-стрит! Надо оградить от огня хотя бы Палас-Отель! С помощью добровольцев пожарные пытаются использовать большой резервуар с питьевой водой, который Ролстон построил для Палас-Отеля. Резервуар этот вмещает около 2900 тысяч литров воды! Вся толпа, как один человек, кричит: «Дело идет на лад!» И действительно, брандспойты выбрасывают потоки воды. Но в ту же минуту языки пламени и клубы дыма вырываются из окон огромного здания. Это уже не пожар, это — ад. Среди гула всепожирающего пламени, отель превратился в огромный костер, перед которым люди беспомощно отступают.