Земля будет вам прахом

Маршалл Майкл

— Не понимаю.

— Делай, что велено, Беки.

Я убрал телефон и выехал на дорогу.

Наверное, я мог закончить разговор более вежливо, но мне нужно было убедиться, правильно ли я понял кое-что.

Существовал только один человек, в чьи проблемы я влез (не считая Беки, конечно), — Эллен. Вчера я встречался с ней, и мы проговорили около часа. Если кто-то за ней следит, как она утверждала, то эта встреча могла стать достаточным основанием принять против меня меры. Нанятому им человеку не составило бы труда проследить, где я остановился, и выяснить номер телефона.

У Кори была сестра.

Я полагал, что это

Брук Робертсон оставила сообщение на моем сотовом, а потом посреди ночи звонила в мотель.

Я собирался выяснить, так ли это, и объяснить ей (да кому угодно), что не стоит мне угрожать — это может плохо кончиться.

На дороге в трех милях от поворота стала собираться пробка. Поначалу незначительная, но через полмили мы стали ползти по-черепашьи, а потом остановились на десять минут.

Я воспользовался этим временем, чтобы сделать телефонный звонок, а потом начал злиться и уже собирался развернуться и искать объезд, как поток тронулся. Я не замечал мигалки сзади, пока приблизившийся полицейский мотоцикл не включил сирену, чтобы я освободил дорогу. Я взял вправо — между мной и скалой осталось жалких два фута — и только тут понял, куда торопится полицейский. Еще минута, и моим глазам предстала причина затора. Я чуть не врезался в переднюю машину.

Я увидел искореженный спортивный автомобиль на обочине, увидел, как из него извлекают тело Эллен Робертсон.

Глава 20

Ее отвезли в окружную больницу «Хоуп мемориал». Я эту больницу знал, потому что один раз сидел там на нервах, пока Скотту накладывали швы на рану под коленкой — спасибо подлому гвоздю, торчавшему из доски пристани; после этого происшествия я с молотком в руке весь вечер ползал по пристани на коленках, чтобы такого больше не повторилось. Я помню, как сидел в ожидании приема, прижимая сложенный кусок ткани к ноге Скотта и слушая рассказ моего побледневшего сына: он посмотрел на ранку после того, как гвоздь врезался в кожу, сначала она была «пустая», а потом он увидел, как к ней притекает кровь, наполняет порез и начинает капать на пристань. Я помню, что улыбался, одобрительно кивая, и в то же время был абсолютно уверен, что сейчас меня вырвет — такого я не чувствовал в обстоятельствах гораздо, гораздо более суровых в те времена, когда носил форму.

Я узнал у санитаров, куда отправят Эллен, и проникся надеждой: если ее везут в ту же больницу, то (несмотря на кровь, залившую лицо и свитер) она не проломила голову, не сломала позвоночник и так далее. Дорога была забита, и мне понадобилось какое-то время, чтобы найти объезд вдоль дальней окраины Кле-Элума, а потом повернуть назад через самую высокую часть Блэк-Риджа (пришлось проехать неподалеку от дома Билла Рейнза, что вызвало у меня чувство вины). Добравшись до больницы, я справился об Эллен в приемном покое, назвавшись другом; мне сказали, что ей оказывают помощь. Я немного успокоился.

В ожидании я удалился на парковку и присел на капот машины, когда с другой стороны въехал большой автомобиль. Он припарковался справа, и обе его двери одновременно открылись.

С пассажирского сиденья вылез Кори Робертсон, а с водительского — женщина, приблизительно его же роста и возраста. На ней был изящный брючный костюм черного цвета. Они, шагая чуть ли не в ногу, направились к главному входу.

Я решил, что пора еще раз справиться о состоянии Эллен.

Выйдя

из лифта на втором этаже, я увидел Кори — с ним высокомерно разговаривала медицинская сестра, которая, видимо, сказала ему то же, что и мне: посетители нежелательны, и на час — не говоря уже о большем — к больным редко кого пускают.

Я остановился поодаль, восхищаясь холодной непроницаемостью женщины за столиком. Если нашей стране будет угрожать вторжение, достаточно посадить вдоль береговой линии медицинских сестер из приемного покоя — эти никого не пропустят. Когда Кори наконец в раздражении пошел прочь, я решил, что вполне могу убить одним выстрелом двух зайцев.

Я вышел из коридора, давая ему достаточно времени заметить меня. Женщина никак не отреагировала, а Кори Робертсон отвел взгляд, но тут же снова уставился на меня:

— А вы что здесь делаете?

— Навещаю друга, — сказал я. — А вы?

— Я думал… вы здесь проездом.

— Обстоятельства меняются.

Я повернулся к женщине. Хотя я не видел ее прежде, семейное сходство было очевидно. Но если лицо Кори уже сделалось одутловатым, то ее черты оставались точеными, тело — стройным, как у людей, которые много времени проводят на собственных теннисных кортах и в собственных бассейнах. На шее висел крохотный золотой ключик на золотой цепочке.

— Здравствуйте, — сказал я, протягивая руку. — Меня зовут Джон Хендерсон. Но вы это, конечно, уже знаете.

Она не пожала мне руку, даже малейшего движения в мою сторону не сделала. Она только смотрела на меня с легким удивлением.

Кори казался смущенным.

— Вы сказали, вас зовут Тед… фамилии не помню.

— Я солгал.

— Так кто же вы, черт побери?

— Неужели вы двое не сравниваете свои записи? Ваша сестра вроде бы точно знала, кто я такой, когда звонила мне в мотель посреди ночи.

Я увидел, что мои слова произвели должный эффект.

— Вы вошли в наш дом под надуманным предлогом, сэр, — сказал Кори, и голос его прозвучал так, будто он мигом состарился раза в три.

— Виноват. А вы сказали, что другой дом на вашем участке пуст, тогда как «постоялица» все время находилась там.

— А вам что за дело?

— Дело в том, что он ее трахает, — раздался хрипловатый женский голос.

Я уставился на Брук:

— Прошу прощения?

Она тепло улыбнулась:

— Кори, ведь уже несколько месяцев прошло. Я уверена, что эта невинная овечка, эта наша восточноевропейская потаскушка теперь уже снова одержима вожделением — ее дырки требуют затычек.

Я оказался не способен ответить.

Брук наклонила голову:

— Скажите, мистер Хендерсон, тот факт, что она убийца, добавляет что-то? Придает особую остроту ощущениям?

— Не здесь, — мягко сказал ей Кори. — Вообще-то нам придется подождать с посещением нашего бедного друга. Вернемся попозже.

— Хорошая мысль, братишка, — ответила сестра. — Мы наверняка еще встретимся? — добавила она, обращаясь ко мне, и подмигнула. — С нетерпением жду, красавчик.

И парочка удалилась.

Сорок минут спустя появился измученный доктор и сказал, что я могу посетить Эллен — только недолго. Меня провели в палату, где на кровати полулежала Эллен. Она смотрела в окно — там на небе собирались облака. Я простоял в центре палаты около минуты, когда она наконец повернула голову: