Земля и люди. Очерки.
Шрифт:
Но работать нелегко.
Маршунина — милая, улыбчивая женщина — собиралась даже уйти из птицеводства. Уже став зоотехником, она училась заочно в пединституте. Но когда пришла пора менять профессию, не решилась: как же я без кур? Она с тихой гордостью водит меня по огромной фабрике, которую делит надвое бойкий карпинский тракт и окаймляет тихая, с заросшими ивняком берегами Каква. Рассказывает о перипетиях судьбы, а больше, конечно, о своих курах. А уж когда пришли к начальнику клеточного цеха — Зинаиде Ивановне Ворошиловой, высокой, стройной, затянутой в кожаный реглан, — то можно было просто записывать готовую лекцию по истории птицеводства. Говорили и про банкивского петуха — родоначальника всех домашних пород кур,
Но куда знаменитым рекордисткам недавнего прошлого до нынешней промышленной несушки! Она дает на несколько десятков яиц больше, а на Серовской фабрике — в полтора раза. Прижилась здесь и западногерманская порода катман — разновидность знаменитых леггорнов. Представитель фирмы, которая поставляет племенной материал в нашу страну, даже не поверил, что катманы несутся на Северном Урале: они же, дескать, предназначены для стран, где не бывает ниже 12 градусов холода. А у северных фабрик как раз наивысшая продуктивность по Свердловскому тресту, Серовская держит шестое место в стране. Не случайно и первый Герой Труда в тресте из Серова: Зинаида Ивановна Ворошилова.
Стареют учебники по птицеводству, остаются в прошлом крестьянские пословицы. Например, раньше говорили: цыплят по осени считают, то есть главное — не столько вывести цыплят весной, сколько сохранить их к осени.
— А так и было, — смеется Ворошилова. — Ходили и считали, что остается от выводка осенью. Сейчас и позабыли, как это делается. Цыплята в инкубаторах выводятся равномерно в течение всего года.
В цех из теплых недр инкубатора как раз доставили ящики, в которых желтой волной колыхалась только что народившаяся жизнь. У столов с яркими лампами наготове сортировщицы — девушки с марлевыми повязками на лицах. Миссия у них сложная и ответственная: быстро, а главное, четко определить пол суточного птенца. Замелькали руки. Секундный внимательный взгляд — и в левый ящик бережно опускается пушистый комочек, будущая несушка. А в правый — петушки для выращивания на мясо.
Минимум отходов производства — по такому пути идут сейчас птицеводы. Проза жизни — куриный помет, а с ним тоже непросто. Куда его девать, как с толком использовать? В тресте сейчас десять миллионов кур! Это горы удобрения. Но как его вывозить? Транспорта не наберешься. Попробовали сушить и гранулировать помет. Эффективность удобрения даже увеличилась — дает значительную прибавку урожая зерновых. Оказалось, можно и добавлять в корм свиньям: в сухом помете 17 компонентов, необходимых для питания животных, в том числе дефицитный протеин. На Свердловской птицефабрике уже действует сушильный цех. Пока сушка обходится дороговато, но придет на смену солярке газ — и куриный помет будет давать фабрике, по подсчетам экономистов, до десятой части всей прибыли, до полумиллиона рублей в год.
Инкубаторий и сушка — это лишь начальное и конечное звенья промышленной технологии. Да, промышленной, потому что производство продукции поставлено на поток. В корне изменились старые, привычные методы содержания птицы.
А дело-то было новым. Птицеводы учились, переучивались.
— Первую партию, — вспоминает Ворошилова, — посадили в клетки да дали сразу большой световой день. Вот и пошли куры в линьку. А лотки для яиц пустые. Птица чуткая, ее не обманешь. Чуть что — уже стресс.
Ворошилова и Маршунина увлеченно рассказывают о своих подопечных. Всю жизнь индустриальная курица проводит в стенах, в клетке, а тем не менее чутко улавливает изменения в погоде, откликается на ветер, шум, уровень радиации. Сменит птичница черный халат на белый, цветастый головной платок на однотонный, хлопнет дверью, включит вентилятор без предварительного постукивания по нему пальцем — и
В механизированные батареи в области переведены уже миллионы кур. Эта стадия реконструкции не обошла и северные фабрики, но темп ее здесь ниже, чем в целом по тресту. И в Краснотурьинске, и в Серове еще большая часть птицы сидит в деревянных клетках. Значит, и производительность труда здесь ниже, чем на полностью механизированных предприятиях. Причем северным фабрикам неясна перспектива их дальнейшего развития. Они, довольно мощные, насытили весь Северный промышленный узел Урала своей продукцией. Последние годы там затруднен сбыт яиц. А вот если одну фабрику, Серовскую, развивать дальше, а другую, Краснотурьинскую, перевести в разряд бройлерных — положение бы в корне изменилось. Диетического мяса на Северном Урале не хватает, спрос на него у металлургов, шахтеров, лесозаготовителей огромный.
В кабинете директора Свердловской птицефабрики Александра Федуловича Трубачева электрифицированный макет: наглядная картина расширения и реконструкции предприятия. Трубачев с удовольствием щелкает выключателями — гроздьями загораются пластмассовые коробки новых и обновленных корпусов.
В первом году девятой пятилетки птицефабрика дала 40 миллионов яиц, а в последнем—120. Для выпуска такого количества дополнительной продукции потребовалось бы построить две фабрики стоимостью 25 миллионов рублей. Но обошлись в три раза меньшей суммой. Это эффект реконструкции, проводить которую помогали заводы Свердловска. Есть здесь птичники Уралмаша, Химмаша, Пневмостроймашины.
В десятой пятилетке Свердловская фабрика сделала новый шаг вперед. Хозяйственным способом предприятиями города построен комплекс на 500 тысяч голов молодняка. Его сооружение находилось под неослабным контролем городского и районных комитетов партии.
— С вводом комплекса, — говорит Трубачев, — мы вышли в 1979 году на заветный рубеж — производим 180 миллионов яиц и тысячу тонн мяса. Через год-два осилим и 200 миллионов.
Стоит сравнить: одна фабрика дает сейчас столько, сколько давал весь трест в 1967 году.
По праву гордится кандидат технических наук Трубачев этими цифрами. В них — слаженная работа коллектива. Свердловская фабрика прочно вошла в десятку крупнейших по стране.
…Светлый зал, ряды высоких металлических клеток. Глянешь — в глазах рябят бело-красные строчки: это, высунув головы из-за прутьев, несушки неутомимо клюют корм. Их семнадцать тысяч, и мастер птицеводства Герой Социалистического Труда Фаина Васильевна Федотовских обслуживает этот зал одна. Как же она успевает?
— Так ведь механизмы работают, — объясняет Фаина Васильевна. — Они и корм раздадут, водой птицу напоят, помет уберут и яйца соберут. Реконструкцию сделали — нам, птичницам, большое облегчение в работе.
Реконструкция рождает и новые профессии. Зять Фаины Васильевны, Михаил Кузнецов, работает слесарем-оператором в этом же цехе. В соседнем — у Николая Степановича Попова — на попечении оборудование целого корпуса. Оценка его труда, в том числе и материальная, зависит от результатов работы птичниц: выполнили они пятилетку за три года — значит, и он, Попов, выполнил, потому что от безотказности работы механизмов зависит и величина сбора.
— А как же иначе? — говорит Николай Степанович. — Вышел, например, из строя транспортер для уборки помета — уже выше загазованность, хуже микроклимат… Греха не оберешься! И птица недовольна, и яйца на пол валятся. Я за многое ответствен.