Земля которой нет
Шрифт:
«Бом!» – прозвенел гонг.
Завыли винты, наматывающие цепь на ворот, поднимая тяжелую стену, служившую входом на арену.
По ушам все сильнее и сильнее били крики толпы и ее неукротимый гомон. Сердце застучало быстрее, разгоняя по венам кровь и снабжая мышцы столь необходимым кислородом.
– Для меня было честью знать вас, – произнес мечник, обращаясь к нам с юношей. – Но мне так и не выпало шанса запомнить ваши имена.
– Тим Ройс, – протянул я руку, которую с жаром пожал мечник.
– Гэли Огбейн, – сказал он.
– Сурко Нахэв, – представился и юноша, также протягивая руку.
– Гэли Огбейн, – ответил
– Эй! – Я шутливо толкнул этого молчуна в плечо. – Не говори «гоп». Лично я нацелен на крепкий сон после хорошей драки.
– О да, – хмыкнул юноша, покачивая булавой и сплевывая в сторону порога. – У вас обоих будет прекрасная возможность выспаться – в мешке Темного Жнеца.
Рассмеявшись, мы втроем шагнули на горячий песок, прожигающий даже толстую кожу подметок. Солнце стояло в зените, так что тени были похожи на расплывчатые круги где-то под ступнями. Толпа бесновалась, лютуя и выплескивая на нас потоки энергии и эмоций. Горнисты стояли на стенах, готовясь отдать последний сигнал.
Мне почудилось, будто я слышу удары барабанов, резкие, гулкие, как горное эхо, потерявшееся среди скал. Но на деле это было лишь сердце, очнувшееся от долгой спячки и готовое вновь погрузиться в наслаждение схваткой с достойным соперником. Были ли гладиаторы достойны? Пожалуй, они были достойнейшими из достойных. Они были теми самыми противниками, которых ждешь с того самого момента, как впервые превознес себя над кем-то посредством горячей от рубки стали. Наконец горны пропели вновь, и мир погрузился в безумную пляску земли, ветра и воды.
Мы стояли друг напротив друга. Три бойца. Каждый равен другому по силе. И все же покинуть арену должен лишь один. Мы бегали трусцой по кругу, внимательно вглядываясь в лицо смертельного противника. Каждый видел в глазах другого свое отражение. Звенели мои сабли, рассекая невесомую кромку воздуха; дрожал меч, когда с него капали прозрачные капли воды; скрипела булава, собирая песок вокруг себя, как магнит – стальную стружку.
Первым в атаку бросился Нахэв. Он крутанул запястьем свое грозное оружие, и в сторону мечника устремился хищный вал, оскаленный копьями-клыками. Огбейн, словно не замечая его, побежал прямо на меня. Я замер, выставив сабли, готовясь к любой возможной атаке. Земля под ногами дрожала, подбрасывая в воздух мелкие камешки, незаметные для глаза. Лишь за мгновение до беды я разгадал план мечника. Тот, приблизившись ко мне, вдруг ушел в перекат, оказавшись где-то сбоку. Сердце дрогнуло, когда перед глазами замелькали земляные копья, жаждущие превратить меня в извращенное подобие канапе.
Усмехнувшись, предвкушая битву, я сделал с точностью наоборот, нежели подсказывал рассудок. Стиснув зубы, побежал навстречу погибели. Чувствуя спиной, как за мной по воздуху летят ледяные серпы, я прикрыл глаза и за мгновение до столкновения взмыл в воздух. Тот больше не казался мне безжизненной, неосязаемой массой. Ветер стал моим верным соратником, который всегда начеку.
Словно вновь надев летательный аппарат, я с безумной улыбкой на устах оформил заднее сальто, на которое не был способен ни один иной разумный под этим знойным солнцем. Взлетев почти на два метра, я распластался спиной, замерев на мгновение, лежа на потоке ветра.
Замелькали сабли, словно сброшенные перья сокола, и в моих противников полетели острые воздушные
Огбейн увернулся, изогнувшись водяной струей. Нахэв выставил булаву как щит: при столкновении его протащило почти на метр, но тот крепко стоял на ногах. Мы замерли, образуя втроем длинную вытянутую линию.
В начале находился мечник, вокруг клинка которого парили водяные капли, готовые пулями сорваться к цели. В центре был я, и песчинки танцевали на ветру, кружащем рядом с саблями и рычащем в предвкушении славной битвы. В конце стоял юноша, спокойный, как скала, с расходящимися вокруг его ног волнами.
Я чувствовал, как кричат Лунные Перья, очнувшиеся от сна, как они готовы рвать и терзать моих врагов. Ощущал, как бешено стучит сердце, вспоминая былые схватки и желая вновь пережить прикосновение обманутого Темного Жнеца. Судя по лицам моих противников, их одолевали те же мысли.
Я чуть согнул ноги, заведя короткую саблю за спину, а старшую выставляя параллельно поясу. Мечник отвел руку назад, второй ладонью также схватившись за рукоять. Юноша упер булаву в землю, напоминая согнутую дугу катапульты, готовую взорваться страшным, не прощающим ошибок ударом.
Все стихло. Солнце спряталось за облако, тенью накрывшее арену. От наших тел шел пар, в котором прочно увязли крики толпы, не достигавшие ушей сражавшихся. Все, что я слышал, – бешеный стук сердца; все, что ощущал, – как крепко руки сжимают сталь, не раз побывавшую в самых опасных боях; все, чего я хотел, – поскорее окунуться в океан крови, в котором тонешь без оглядки, слушая лишь ритмы тела.
С какой-то ностальгией и даже радостью я вдруг уловил, как звонко насмехается надо мной ветер, как он потешается над глупостью смертного, который совсем недавно сразился с богом. Над смертным, который не отступил даже перед повелителем небес. Мой вечный друг ветер был таким же: он никогда не отступал, он мог смести любую преграду и прорваться туда, где жило то, чего на самом деле нет.
Ворон
Там, внизу, на арене, время словно застыло. Три бойца замерли, каждый принял свою позицию. Толпа ревела и стенала, оглушая и отвлекая внимание, но в то же время ее гул звучал как-то отдаленно, словно через толщу воды, накрывшей того, кто замер, следя за боем.
Гладиаторы стояли, вперившись друг в друга, и лишь северянин порой отводил взгляд, чтобы следить за обоими. Никто не знал, что будет далее, но каждый видел и ощущал эту жажду схватки, кровавый голод, окутавший сражавшихся.
И тут что-то изменилось. Что-то неуловимое, незаметное, но все же ощущаемое на грани сознания. Пытаясь разобраться в новых ощущениях, можно было потеряться в дебрях собственных чувств, поэтому никто не обратил на это внимания, все продолжали следить за замершей схваткой. И все же тонкий слух мог различить веселое журчание весенней капели, насмешку танцующего в кронах ветра и скрежет камней, катящихся с вершины горы.
И тут мир буквально взорвался. Вокруг северянина вдруг поднялся настоящий торнадо, почти полностью скрывший фигуру бойца. Мечник, крутанув клинок, вызывал водяные ленты, спиралями кружащие вокруг него, словно заковывая в цепи. Юноша с булавой ударом ноги о землю поднял в воздух дюжину булыжников, которые также заплясали по кругу.