Земля незнаемая
Шрифт:
Гадает Путша и как в думах теряется, так и в делах тайно мечется от одного князя к другому.
Вслух говорит сам себе:
– Не доведи проведать о том, Владимиру или Святополку.
– И пугается уже одной этой мысли, смахивает рукавом пот со лба.
А в боярских хоромах в поварне стряпухи с ног сбились, жарят и парят с ночи. Путша поесть и попить горазд. Ко всему вышгородские бояре к Путше в гости обещали пожаловать.
Боярская ключница, молодая, румяная, в белом кокошнике, велела столы в трапезной накрывать, а Путшевым девкам быть готовым гостей потешать.
Чад с поварни по всему дому разносится, щекочет Путше ноздри. Принюхался - мясо баранье варят… А это, никак, грибами запахло, видать, с ночи сухие размачивали, а теперь жарят на сале. Путша доволен, знает ключница, как угодить ему.
Пришли бояре Тальц и Еловит. Оба бородами обросли, друг на друга смахивают. Даже глаза что у Тальца, то и Еловита - маленькие, злобные. Скинули шубы и высокие боярские шапки на лавку, пригладили волосы, заговорили разом:
– С приездом тя, болярин.
– С прибытием.
Путша гостям рад, всё же веселей, да и от дум тревожных отвлекут. Ин не тут было. Тальц завёл, Еловит подхватил:
– Князь Владимир зазнался, на боляр не глядит, только и знает советчика воеводу Поповича.
– Нас, боляр, слышать не хочет, а то запамятовал, -что у нас большая дружина, мужи старейшие. Пиры нынче тоже в редкость… Раньше, бывало, нам почёт…
– Одряхлел князь Владимир, - снова сказал Тальц.
Молодой бы князь нас, старейших, в чести держал, - поддакнул Еловит.
Заглянула в открытую дверь ключница, пропела с улыбкой:
– Трапезная ждёт, веди гостей, болярин Путша.
День на исходе.
Солнце закатывалось за дальним лесом, косыми лучами скользило по маковкам церквей, играло в слюдяных оконцах боярских теремов и княжьих хором. Затихал к ночи шумный Киев. Покидали торг купцы иноземные, закрывались лавки с дорогими товарами: тканями восточными, коврами персидскими, оружьем лучших бронников, мехами из Новгорода. Мясники снимали с крючьев замороженные коровьи и бараньи туши, свиные окорока, битую птицу, подводами отвозили в клети-хранилища.
В слободах ремесленный люд заканчивал свои дела, собирал инструмент, гасил огонь в горнах. Мастеровым отдых до утра…
Князь Владимир призвал к себе в горницу дочь Предславу, вёл с ней беседу. Постарел Владимир, весь седой, и здоровье уже не то. Не успел оглянуться, как и жизнь резвым конём проскакала. Глядит на дочь - молода, красива. А состарится, куда всё денется.
Предслава же не ведает, о чём думает отец, и печалиться ей не о чем. Голубоглазая, коса русая до пояса, она с улыбкой глядит на Владимира. Смешно ей, о чём он спрашивает:
– Не пора ли тебе, дочь, замуж? Вчерашнего дня получил я письмо от короля ляшского Болеслава. Просит -он тя в жены, и коли будет на то наше согласие, посольство за тобой зашлёт.
Предслава ответила поспешно:
Нет, батюшка, не желаю, паче за Болеслава. Ведаешь сам, в летах он…
Что ж, не неволю. Тако же и я решил. Вот только слова твоего ждал, чтоб напоследок меня не попрекала.
О том и королю отпишем.
В длинной, до пят, шубе вошёл воевода Александр Попович, сказал добродушно Предславе:
– Экая ты у нас красавица. Годков бы тридцать мне назад, чем бы я тебе не жених.
Предслава зарделась, а Владимир, пригладив белые от седины усы, проговорил:
– О том у нас с дочерью и речь.
Попович перевёл разговор:
– Там тебя, князь, боярин Путша дожидается.
– Это какой, туровский?
– встрепенулся Владимир.
– Он самый. Неделю назад из Турова приехал.
– Зови, Александр, - кивнул воеводе Владимир, а Предславе сказал: - Ты же, дочь, пойди к себе.
В дверях Предслава столкнулась с Путшей. Боярин отступил, пропуская молодую княжну. По-воровски кинул на неё взгляд. Следом за Предславой удалился и вое» вода. Владимир спросил:
– Какие вести, боярин Путша? Поздорову ли сын мой Святополк?
– И замер во внимании.
Путша откашлялся, заговорил не спеша, тихо:
– Князь Святополк в полном здравии. Княгиня же его с духовником своим у короля Болеслава нынче.
Владимир насупился:
– Что передавал пресвитер Илларион?
– То и поп тебе, князь, велел передать.
– Имеешь ли ещё что, боярин?
– Боле нечего мне сказать тебе, князь.
– Тогда иди, боярин, и покличь мне отрока.
Путша вышел, и вскорости вбежал отрок, остановился выжидающе у порога.
– Верни воеводу, - бросил ему Владимир и, склонив голову, задумался.
Нет, не признает его Святополк за отца. Да и отец ли он ему? Видно, всё же Ярополкова кровь в нем. И Святополк так считает…
Очнулся старый князь с приходом воеводы Поповича. Поднял на него глаза, сказал, качая головой:
– Вот и снова весть нерадостная.
– Усмехнулся горько: - Догадываешься, о чём речь, Александр?
Попович кивнул молча.
Владимир снова заговорил:
– Ведаю я одно, Александр, козни те в плоде задушить надобно, либо вижу наперёд, со смертью моей пролиться большой крови.
Воевода снова промолчал согласно.
– Но как предупредить то, Александр? Знаю, не хочешь говорить, жалеешь меня. А ты жалости ко мне не имей, да и не люблю я её. Коли же не дашь ответа, я сам надумаю как быть.
– И махнул рукой недовольно: - ставь меня наедине, воевода.