Земля незнаемая
Шрифт:
– Эгей, откройте оконце!
– вскинул седые брови Владимир.
Отрок мигом вскарабкался по лестничке, толкнул свинцовую оправу рамы, хлынул свежий воздух.
Мстислав не заметил, кан в трапезную вошёл дед-паромщик, постоял чуточку и, углядев старого князя, приблизился, поклонился:
– Дозволь, князь Володимир, слово молвить?
– Сказывай, Путята, с чем явился.
Из-под лохматых бровей смотрели на Владимира мудрые, много видевшие глаза.
– Слышал я, князь Володимир, что отъезжает князь Мстислав в землю Тмутороканскую.
– Верный то слух, - подтвердил Владимир.
– Прошу тя, отпусти меня с ним.
– Путята снова поклонился.
– А на пароме будет брат мой Чудин, и ещё кого поставь.
– А не стар ли ты, Путята, в края дальние ехать?
– Я, князь Володимир, не столь стар летами, а телом, сам видишь, крепок. Да мыслю, что ещё сгожусь князю Мстиславу.
Владимир задумался, потом решительно махнул рукой:
Быть по-твоему, Путята.
Из покоев князя Владимира Мстислав вышел поздно. Ночь. На стрельчатых башнях детинца перекликаются дозорные. Мстислав пересёк двор, миновал терем воеводы Поповича, поднялся на крепостную стену. Вдали лунно блестел Днепр. На Подоле кое-где сиротливо мерцали огоньки. Лениво побрёхивали псы. Там, где за Киевом находилось княжье село, горел костёр. Не иначе в ночное на первые выпасы выгнали табун.
В стороне усадьбы тиуна Чурилы темень.
С неба скатилась звезда, очертила дугу, скрылась за дальним лесом.
На память пришли слова отца: «Не ходи ратью на брата старшего, кто сядет князем киевским». Значит, не сына ромейки Анны мыслит отец оставить после себя. Что ж, пусть будет так. Он, Мстислав, слово отца блюсти станет, лишь бы блюли братья. Подумал о новом воеводе, Усмошвеце. Ещё зимой, при первой встрече, понравился он Мстиславу. Взгляд у него открытый, не таится.
Поблизости кашлянул дозорный. На фоне неба Мстислав разглядел его тёмную фигуру. Он тоже заметил князя, приблизился, заговорил:
Князь Мстислав, это я, Василько. Узнал ли?
Как не узнать старого товарища. А седни видел, как ты на лавке всю ночь добирал.
– Случалось, - рассмеялся молодой гридин.
– То я с лавкой миловался.
– Потом уже серьёзно спросил: - Князь, неужели не возьмёшь меня с собой?
– Почему не возьму? Я, поди, ещё не запамятовал, как мы с тобой пироги с поварни таскали.
Егда [21] меня стряпуха за чуб ухватила?
– Было такое, - усмехнулся Мстислав.
– Я тогда под рукой у неё прошмыгнул.
21
Когда.
– Проворней меня оказался, а я пока кус поболе выбрал, она меня и заприметила да поучать зачала.
– И Василько, вспомнив детские проказы, рассмеялся.
Мстислав тоже улыбнулся, потом проговорил:
– Поедем, Василько, на новые места. Не всё ж в Киеве тебе сидеть.
4
Для торгового человека Давида Русское море всегда гостеприимное. Сколько лет бороздит его ладья воды от Тмуторокани до Царьграда и от Царьграда до Корсуни, а оттуда снова в Тмуторокань.
Лицо Давида огрубело от солёного ветра, в постоянных тревогах и долгих дорогах посеребрило бороду, и только проницательные глаза не стареют, смотрят по-прежнему молодо.
Много лет минуло, как покинул Давид родной Чернигов, променял на Тмуторокань. Здесь, в этом приморском городе, торговлю повёл крупно. Возил в Византию мёд и пушнину. У местных рыбаков скупал рыбу вяленую. Из Византии доставлял камку [22] дорогую да ковры восточные. Покупателей на Руси немало: бояре и иные люди именитые по-византийски жить ладятся.
22
Камка - шёлковая ткань с разводами.
Давид стоит у борта и смотрит, как ладья режет носом волны. Ветер дует в парус, и ладья, шагов в двадцать длиной, бежит резво.
Давно уже миновали Кафу [23] , скоро конец пути.
Совсем рядом с ладьёй резвится стая дельфинов. Они высоко выпрыгивают из воды, гоняются друг за другом. Давид засмотрелся на их игрище.
Снова былое вспомнилось. Нелегко попервах пришлось, как в Тмуторокань пришёл. Хазарские гости друг за друга держались, торговали бойко. Секреты свои русским гостям не открывали. Все мнили, что хазарский каган Тмуторокань под свою руку возьмёт, тогда и дань им собирать. Ин по их не вышло.
23
…миновали Кафу…– Кафа - Феодосия.
Торг же вести он, Давид, и без них осилил. Нынче богаче его среди гостей не сыщешь. А с чего начинал? С рыбы вяленой! Когда брал её у рыбарей почти за так, гости не токмо хазарские, но и русские посмеивались: Давид-де на все лета рыбу копит. А он привёз её в землю Новгородскую да и воротился с беличьими и соболиными шкурками. С того и пошло…
Нынче русские гости прочно в Тмуторокани сидят, потеснили хазарских. Знают путь в Византию; по Днепру ходят в Киев и Новгород, а оттуда в землю Германскую; торгуют своими товарами в Итиле [24] , плавают морем Хвалисским [25] в страны восточные.
24
Итиль - столица Хазарского царства.
25
Хвалисское - Каспийское море.
Много лет назад ходил с товарами в далёкую Бухару и Давид. Через безлюдную пустыню шли караваном. Вьючные верблюды несли грузы. Давид тоже ехал на верблюде, удобно умостившись в плетёной корзине. Под мерное покачивание засыпал, просыпался от верблюжьего рёва и крика погонщиков. На зубах поскрипывал песок, порошило глаза. И так до самой Бухары.
Тому минуло много лет, но и по сей день мысленно видит Давид узкие улочки, мутные арыки, глинобитные дувалы, расписанные орнаментом мечети и шумный базар…
Давид прилёг на борт ладьи, прикрыл глаза. Который день в пути. Сейчас бы баньку истопить да попариться, глядишь, и усталость куда бы делась.
Ладья переваливается с волны на волну, отбивает поклоны морю. Который год, отправляясь в путь, он просит у моря удачи. Море бывает злым и добрым.
Над ладьёй с жалобным криком пронеслась чайка, за ней другая. Значит, берег близко. Вот и в пролив вошли.
– Тмуторока-а-а-ань!
– раздались сразу несколько голосов.
Давид перешёл на нос, вгляделся вперёд и увидел тёмную береговую полосу. Она приближалась. Кормчий круто повернул руль, ладья резко накренилась, затем выпрямилась и весело побежала вдоль берега. Подошёл Савва, гость, ещё молодой, но разумом богатый, стал за спиной Давида.