Земля перестанет вращаться
Шрифт:
– Заткнись, – повторила слова Паши мама. Но громко и зло.
– Что, сыночка выгораживать будете? Валяйте! Вы меня всегда ненавидели, считали недостойным вашего распрекрасного Пашули. А что в нем хорошего? Размазня! И в постели ноль. Уж не знаю, на что там Ирка с Галькой повелись…
И тут мама удивила. Она с размаху влепила Лене пощечину.
– Он дочь потерял, дура! Поэтому сам не свой.
– Я тоже ее потеряла, – закричала Лена, вскочив. Животом задела тарелку, она накренилась, борщ пролился и растекся по столу кровавой лужей. – Но я живу дальше. Пытаюсь наладить отношения. Потому что у нас
– Не было никогда нас, – прервал ее Паша. – Я тебя никогда не любил, как и ты меня. Дашенька соединила нас и удерживала рядом друг с другом. А теперь ее нет… Так какой смысл нам продолжать играть в семью?
– Я могу родить тебе еще одного ребенка. Думаешь, почему я пытаюсь склонить тебя к сексу? Не из-за удовольствия же…
– Мне другого не надо.
Паша встал из-за стола и направился к выходу. Мама остановила его вопросом:
– Куда ты?
– Собирать вещи.
– Ты намереваешься уйти из СВОЕЙ квартиры, в которой вырос, а мегеру оставить тут? Со мной? – Матушка вскочила и подбежала к Паше. Она была очень маленького роста и смотрела на него, вытянув шею. – На черта она мне сдалась? Я ее терпела только ради тебя. Пусть она катится.
– Я тут прописана, – мгновенно отреагировала на реплику мамы Лена. – И вы права не имеете меня выгнать.
– Выпишу и выгоню, – рассердилась та. – Это моя собственность.
– В нашем случае без согласия – только в судебном порядке. Я его вам не дам, а в зале суда такое устрою…
– Ты меня не пугай.
– Я законная супруга вашего сына, прожившая в этой квартире пятнадцать лет и вырастившая в ней дочь. Коммунальные платежи на мне. Ремонт тоже. Кто тут обои клеил? Занавески, скатерки покупал? Я! И с соседями разбираюсь тоже я. Вы не конфликтные, особенно Паша. Его даже если не водой зальют жильцы сверху, а дерьмом, он стерпит. А мне терять нечего. Попробуете меня выгнать, пойду на телевидение. Как мать зверски убитой девочки, которую пытаются злые родственники на улицу выгнать.
Матушка, обожающая скандальные передачи, живо представила себе выпуск с невесткой и просяще проговорила, обратившись к Паше:
– Сынок, давай возьмем кредит и отселим мегеру куда-нибудь.
– Мы так и сделаем, но позже. Дайте мне побыть одному. И позвольте себе отдохнуть от меня.
– Да куда ты собрался? – Мама заглянула Павлу в глаза. В ее стояли слезы, его были сухими и тусклыми. – К Сашке?
– Нет, мне нужно обнулиться.
– Я не понимаю, – всхлипнула пожилая женщина.
– Побыть вдали от всех, кто мне близок и кто неравнодушен ко мне. Знаю, вы все за меня переживаете. Ты, Сашка, даже Лена. А я хочу, чтоб меня оставили в покое. Не бойся, мама, я ничего с собой не сделаю. И обещаю звонить тебе через день.
– То есть ты уходишь в никуда? – уточнила мама. Паша кивнул. – А может, завтра? Куда на ночь глядя-то? А завтра встанешь, соберешься… Я тебе котлеток напеку, термос с чаем сделаю… И пойдешь куда глаза глядят. А то и передумаешь? Утро вечера мудренее.
Паша коротко рассмеялся и поцеловал мать в лоб.
– Я люблю тебя, – сказал он и пошел собирать рюкзак.
Глава 8
Батя Митяя произвел неизгладимое впечатление на Багрова. Он оказался огромным, лохматым, усатым, конопатым,
– Я хочу на тебе жениться, умная дура. Согласна выйти за меня, пошли подавать заявление. Нет – отстану.
Профессорша ему не поверила. Думала, Комаров блефует. Поэтому смело ответила:
– Пошли.
Этого старшему оперу и нужно было. В тот день они подали заявление, а через три недели расписались. Вскоре у них появился первенец. Через пять лет еще один ребенок. А за ним Митяй.
Эту историю рассказал Роману сам старший Комаров, когда они после завершения трудового дня завалились в пивнушку и просидели в ней до закрытия. Но до этого обсудили дело Казачихи.
– Она была страшной женщиной, – первое, что сказал старший Комаров, которого звали Алексеем, когда начали разговор о нем. – Не только по сути. Казачиха и выглядела пугающе. Хотя в молодости была очень даже ничего, судя по фото. Но я-то ее видел уже зрелой женщиной и вживую. В глаза смотреть не мог ей. Как и многие. Она из-за этого очки носила с дымкой при отличном зрении.
– Фотографий не сохранилось?
– Есть одна, сейчас покажу. – Алексей раскрыл заплечную сумку и достал из нее картонную папку на матерчатых завязках. – Тут то немногое, что осталось у меня на память о деле всей моей жизни. Как знал, что пригодится…
Развязав бант, Комаров выложил на стол ксерокопию черно-белой фотографии.
– Знакомьтесь, Казачиха.
Роман с Митяем уставились на портрет темноволосой женщины с тяжелым взглядом исподлобья и по-мужски широким подбородком.
– Говорите, в молодости была очень даже ничего? – с сомнением протянул Роман.
– Да. Улыбчивой, кудрявой, с точеной фигуркой. И одевалась дивно. Не только модно, но и с большим вкусом. По-европейски. Я видел фото, на котором она запечатлена с сестрой, законной дочкой Петровского Клавдией. Так вот Лариса не хуже ее выглядела. Обе – золотые девочки.
Конец ознакомительного фрагмента.