Земля под ее ногами
Шрифт:
Ормус снова нажимает на кнопки. Вот Мира Челано идет домой, толкая перед собой маленькую коляску с Тарой. С замиранием сердца я узнаю Бауэри [352] , Купер-Юнион [353] , собор Святого Марка. Эта девушка живет совсем рядом со мной. Она машет рукой слоняющимся по улице продавцам наркотиков, поднимает коляску на несколько ступенек, отпирает дверь. Входя, она что-то кричит, но качество звука очень плохое, я не могу разобрать слов.
352
Бауэри—
353
Купер-Юнион— бесплатное учебное заведение, основанное в 1857 г. промышленником и филантропом П. Купером.
— О'кей, подожди немного, — бормочет Ормус, и я понимаю, что произнес это вслух.
Следующие тридцать секунд он творит чудо аудиоинженерии, отделяя ее голос, вычищая фон, компенсируя неизбежные при таких манипуляциях искажения звука.
— О'кей, вот, — шепчет он. — Так хорошо.
Эй, я дома! Дома-а! Эй!
Если там мужчина, думаю я, если она зовет любовника, а не пару подружек, то, возможно, мне придется его убить.
— Ты понял, что она нам говорит? — спрашивает Ормус, останавливая кадр: он поймал Миру Челано в ловушку — на пороге дома, посреди эй. — Она говорит, что вернулась. Она говорит: привет, милый, я дома.
— Это безумие, — я снова возвращаюсь к реальности. — Ормус, ты должен прекратить это. Похоже, будто ты ее преследуешь. Да ты и вправду ее преследуешь.
— У нашей пресвятой девы есть преследователь, который говорит то же самое, — рассеянно бормочет он. — Можешь в это поверить? Этот парень является к ее дому каждый вечер и звонит в домофон, словно муженек, отработавший с девяти до пяти, наконец-то пришел домой. Привет, милая, я дома.
— Да-а, — отвечаю я, вытирая со лба холодный пот, — я могу в это поверить, и на сей раз этот чокнутый — ты.
Он снова упрямо нажимает на кнопки. Теперь Мира Челано у себя в комнате — третий этаж, без лифта, вход с улицы, — свет включен, но шторы на окнах не задернуты. Она ходит туда-сюда в кремового цвета комбинации, надетой на бюстгальтер для кормящих матерей, кому-то звонит, жует что-то — явно не конфеты и не чипсы, — запивая из бутылки, но это не «Эвиан» и не «Пеллегрино», потом плюхается на постель — у нее медная кровать! — щелкает пультом, смотрит баскетбол, а может, просто глазеет на звезды, танцует в лунном свете, мечтает, пока Тара, эта крошечная звезда у нее на руках, с довольным видом сосет грудь. Если бы Мира все еще не кормила, думаю я, грудь у нее не была бы такой же большой, как у Вины. Ей пришлось бы подкладывать вату в бюстье, чтобы добиться сходства. С другой стороны, Вина тоже любила смотреть спортивные передачи, особенно баскетбол, этим они похожи. Вина могла отличить Мэджика от Карима и Берда, а когда появился новый парень, она предложила мне — то ли в шутку, то ли всерьез: «Давайте все переедем в Чикаго, чтобы ходить смотреть на Майка».
И вдруг я понимаю: в этой комнате нет мужчины. Что меня безмерно радует.
И еще: я думаю об этой женщине, словно она моя любовница.
Неожиданно, без всякого предупреждения, Ормус выключает систему. Мира Челано исчезает с экранов — и мне не хватает ее. Помогите! — мне правда ее не хватает. Этой совершенно чужой женщины, за чьей жизнью я только что подглядывал. Она — никто, но обладает телом, которое я, пусть и недолго, но по-настоящему любил. Я жалок, говорю я себе, а Ормус и того хуже. Ормус Кама — сумасшедший старик.
— Ормус, тебе нужна
Он продолжает смотреть на погасшие мониторы.
— Если это она, — шепчет он, — тогда все возможно. Если это она, то есть надежда.
— Это не она, — отвечаю я. — Сходство невероятное, но это другая женщина. Это какая-то Мира Челано, кем бы она ни была. Незнакомый человек, в чью частную жизнь ты преступно вторгаешься. Женщина более чем в два раза моложе Вины и способная иметь детей. И ты видел запись с гримом. Ну же, Ормус.
Он тихо бормочет:
— Если она решила вернуться вот так, тихонько, незаметно, инкогнито, шаг за шагом, я могу ее понять, скажи ей. Скажи ей, что я жду.
Из-за моего совершенно неожиданного волнения голос у меня резкий.
— Ты требуешь, чтобы я вошел в жизнь этой женщины и сказал ей чт о ? — раздраженно бросаю я. — Что умирающий наркоман, живущая в раю рок-звезда, следит за каждым ее шагом, что он хочет, чтобы она играла роль его умершей жены не только на сцене за деньги, но и в его постели до конца ее жизни? Точнее, его жизни? Ты болен, Ормус. Не рассчитывай на меня.
— Ты должен пойти, — шепчет он с откровенной мольбой. — Это должен быть ты. Я не могу пойти. Посмотри на меня. Я не могу.
— Даже если бы я и пошел, — отвечаю я, и мы оба понимаем, что я готов уступить, мы оба знаем, что я тоже должен познакомиться с этой Мирой Челано — кстати, ее фамилия произносится Селейно, американизированная версия итальянского Челано, — если вообразить, что я пошел туда, на эту сумасшедшую встречу, для чего это, черт возьми? Скажи мне, для чего я это буду делать? Что ты хочешь, чтобы я ей предложил? Объясни мне.
— Просто возвращайся домой, — шепчет он теперь так тихо, что мне приходится наклониться к его потрескавшимся губам умирающего наркомана. — Вина, любимая, вернись домой.
Новые места — это «Известия», в паре кварталов от «Орфея», на Бауэри, где играют в основном психоделическую музыку и фоновое техно для новых кислотников (ЛСД снова в моде), грязный «Саундгартен» в районе мясных лавок и «Кукольный домик вуду» на перекрестке Десятой улицы и Эй-авеню, где никому не известные самодеятельные группы поют для публики, состоящей из ищеек шоу-бизнеса с острым нюхом на новые таланты. Ни одно из этих заведений обычно не заказывает исполнителей, поющих, как Мира, в память о Вине, но спираль постмодернистской иронии закручивается все быстрее и все туже, и на пять минут в этом году она закручивается в пользу Миры. Кому-то в «Куколках» приходит в голову, что тематический «некровечер» — посетители, как и исполнители, должны прийти в наряде их умершего идола — будет фантастически клевой китчевой тусовкой и, вполне возможно, станет своего рода праздником музыкальной жизни в год, который шоумены называют годом смерти. Итак, «Кукольный домик» превращен по такому случаю в неоновое кладбище, в полный ритма некрополь, и я впервые вижу Миру живьем, в ночь самых крутых перемен в ее музыкальной карьере.
В ожидании ее выступления я высиживаю череду ничем не примечательных — для меня, по крайней мере, — выступлений: электронное переосмысление «Монстер Мэш» в исполнении «Бич Бойз», выводок синхронно поющих, но бездушных клонов «Темптейшенз», уверенную в себе Маму Кэсс Эллиот, отвязных, даже без намека на иронию «Либерас». А затем выходит Мира, и как только она открывает рот, атмосфера вечера меняется. Это уже не просто костюмированный бал. Люди слушают. А хорошо поет.