Земля Великого змея
Шрифт:
Ромка ударил латунной набойкой в колено. Не попал. Острые стекла с треском вспороли бархат его панталон. По бедру заструилось теплое. Молодой человек бесцельно замахал кулаками, только чтоб разорвать дистанцию, отбросить врага подальше. Не попадал. Живот перечеркнула еще одна кровавая дорожка. Тогда он извернулся, навалился всем весом, подминая под себя. Павианьи глазки врага оказались рядом с его лицом, заглянули в самую душу, надавили, подмяли. Ромка почувствовал, как слабеют колени. Он закричал что-то типично русское и что есть мочи крутанул врага, намереваясь разбить его голову о стену, как гнилую тыкву. Скользнув по кладке ладонями, тот вывернулся из захвата. Ромка ударился сам, зубы клацнули, прикусив язык. Над ухом раздался противный смешок.
Мразь! Ромка оттолкнулся, надеясь всем весом припечатать мешика
Ромка принял на грудь летящее тело, вцепившись в руку с ножом и пытаясь кинжалом достать вторую, шарящую по воротнику, норовящую вцепиться в горло. Откинувшись назад, молодой человек извернулся и ткнул супостата навершием кинжала в глаз. Попал!!! Его противник взвыл, снова обдав его волной коричного запаха, от которого уже выворачивало наизнанку. Хватка ослабла. Ромка что было силы впечатал свой лоб в лицо убийцы. Послышался противный хруст. Пролетев по воздуху почти сажень, мешик ударился спиной о каменную кладку и обрушился на пол. Дернулся и затих. Под его головой стало расползаться темное пятно. Ромка заморгал, пытаясь погасить сыплющиеся из глаз искры, и повернулся к донье Марине.
— Дорогая сеньора, вы не пострадали? — Он попытался изобразить учтивый поклон, но, почувствовав звон в голове, ограничился вежливым кивком. — Э… Здравствуйте.
— Нет, — ответила она и отступила на шаг. — Нет! Не-е-ет!!! — И бросилась бы бежать, если б не камень за ее спиной.
Ромка сморгнул. Неужели эта женщина так сильно испугалась, что перестала отличать врагов от друзей? Конечно, в коридоре темно, но уж так… Почувствовав нехорошее, молодой человек обернулся.
Мешик поднимался, по одной подтягивая под себя ватные, трясущиеся конечности. Неуклюже, но очень быстро. Выпрямился, пошатываясь, свесив до колен обезьяньи руки, и, распрямившись как тисовый лук, бросился вперед. Ромка едва успел увернуться от первого удара, принял на локоть второй и ударил в ответ. Его кулак угодил в пустоту на том месте, где только что мелькнуло изрытое шрамами лицо с черными горящими глазами. Пустота ответила. Молодого человека повело вперед, кинжал вылетел из руки и зазвенел по камням веселыми переливами. По нагруднику хрустнули острые стекла мешикского ножа. Удар не пробил панциря, но остановил падение. Не глядя, Ромка махнул локтем на запах. Снова пустота. Еще раз. И снова не попал.
Да что ж это?! Молодой человек крутнулся вокруг себя, выставив ножны, в которых так и покоилась шпага.
Града завибрировала в руках, когда лезвие зацепилось за что-то твердое. Ромке на мгновение даже показалось, что за стену, но шлепок падающего тела развеял его сомнения. С торжествующим криком молодой капитан выхватил клинок и вычертил в воздухе хитрую восьмерку в том направлении, в котором исчез его противник.
Донья Марина за его спиной пискнула, как расстающаяся с жизнью в кошачьих когтях мышь.
По спине молодого человека пробежал неприятный холодок — он был уверен, что убийца отлетел в другую сторону. Он развернулся на каблуках и увидел, что все вернулось на круги своя. Женщина в белой ночной рубахе застыла посреди коридора. За ее спиной, обхватив длинной рукой за горло, притаилась едва различимая тень. Только сейчас у Ромки была шпага. Он уже прицелился в долгом выпаде воткнуть ее в глаз мешику, когда тот зашипел что-то на своем языке.
— Он говорит, — с трудом разлепила бледные губы донья Марина, — что пришел за главным teule и другие ему не нужны. Если вы его пропустите, мы оба останемся живы.
— Скажите ему, — взмахнул шпагой разгорячившийся капитан, — что он может отпустить вас и убраться восвояси, если ж нет, то я его убью.
Коричневая рука сжалась у доньи Марины на горле. Женщина захрипела, глаза ее закатились. Ромка вытянулся струной в длинном выпаде. Кончик шпаги нащупал вражеское сухожилие. Взрезал рывком. Бронзовая рука повисла плетью. Марина рванулась, с треском выдирая одежду из цепких пальцев. Ромка снова ударил.
Мешик поднырнул под лезвие и боднул его головой под нагрудник. Хрустнули ребра. Воздух комом вылетел из легких. Ромка захрипел, не в силах вдохнуть. Убийца надавил локтем раненой руки на ключицу, прижимая молодого человека к полу. Деревянный мизерикорд [19] начал подниматься для последнего удара.
19
Кинжал милосердия (фр. misericorde — милосердие, пощада), кинжал с узким трехгранным либо ромбовидным сечением клинка для проникновения между сочленениями рыцарских доспехов, использовался для добивания поверженного противника. Здесь название употреблено в переносном смысле.
Рука с мешикским ножом отдернулась, не завершив кровавого дела. По тому месту, где она только что была, прошелестел нож из стекла. Раскрошился, звякнув об стену. Мирослав, полыхнуло у Ромки в мозгу. Спасение! Тут же коридоры огласил топот множества сапог. Мешик отскочил и растворился во тьме. Мирослав с разбегу перепрыгнул лежащего Ромку и осторожно, как вазу китайского фарфора, поднял с каменного пола тело Марины. Жена капитан-генерала была напугана, но невредима, только сомлела чуть.
В коридор с грохотом и лязгом валились подоспевшие капитаны. Замерли с оружием наголо. Растолкав их, вышел вперед Кортес. Он подошел к Мирославу, держащему на руках Марину. Черные очи с тлеющими на дне углями ярости встретились с холодными, голубыми глазами русича. Тот не отвел взгляда. Несколько секунд романский пламень и славянский лед мерялись силами. Стоящие рядом попятились. Ромка почувствовал, как от столкновения сил начинают тоненько вибрировать волоски на его руках. Сжимающие рукоять меча пальцы Кортеса тоже ходили ходуном, было видно — еще чуть-чуть, и рубанет. И только Мирослав оставался спокоен, а на руках у него, прильнув к широкой груди, лежала Марина. Русич улыбнулся и бережно поставил окончательно пришедшую в себя женщину на ноги. Все с облегчением выдохнули, а Мирослав легонько потряс сеньору за плечо и спросил, валя в кучу весь свой словарный запас:
— Qui'en es?.. А qu'e viene? Hombre?.. Vino? [20]
— Он приходил убить капитан-генерала, — ответил за нее Ромка. По-русски.
— Ну, тогда я б посоветовал капитан-генералу идти в спальню, запереть все окна и двери, зарядить арбалеты, обнажить мечи и не смыкать глаз, — спокойно сказал Мирослав. — А я скоро.
— Куда это? — удивился Ромка, скороговоркой переведя испанцам его тираду.
— Пойду с татем ночным разберусь.
Его шаги прошелестели по коридору, потом хлопнула дверь в светелку доньи Марины, и все стихло. Кортес с лязгом кинул меч в ножны и, не оглядываясь, не проронив ни слова, ушел. Капитаны молча переглянулись, пожали плечами и потянулись следом.
20
Кто это?.. Зачем?.. Человек?.. Пришел? (исп.)
Ромка почувствовал, как голова начинает кружиться, и потерял опору под ногами.
Куаутемок перелистывал толстый фолиант в кожаном переплете, собирая на лбу старческие морщины. Оторвавшись от толстой засаленной страницы, он перевел взгляд на сидевшего у подножия его трона человека, за спиной которого кряжистыми скалами высились два воина. Но эти предосторожности были излишни. За месяцы, проведенные во дворце, всем стало ясно, что Херонимо де Агильяр, один из немногих захваченных в «Ночь печали» конкистадоров, счастливо избежавший жертвенного ножа, безвреднее мухи.
— Что изображено на этой картинке? — Куаутемок повернулся к испанцу в потрепанной одежде.
— Осада города Мааррат ан-Нуман доблестными прованскими рыцарями, ведомыми графом Раймондом Тулузским в лето тысяча девяносто восьмое от Рождества Христова, — близоруко щурясь, прочитал дон Херонимо крупную подпись.
— Что это такое? — Бронзовый с идеально подстриженным и отполированным ногтем палец указал на рисунок.
— Это подкоп, который делают воины под стену.
— А это вот?