Земля
Шрифт:
…Мимо складов, мимо героических барельефов, мимо студии голографии, мимо бездействующего цветомузыкального фонтана, мимо рощи бесплодных деревьев — то ли гранаты, то ли авокадо, мимо аптеки (увы, анальгина, конечно, нет), мимо волшебных каналов с голубой водой — черт знает, чем ее подсинивают, мимо Дворца спорта, мимо Телецентра Орпоса (он занимает всего несколько кварталов, но кто считал, на сколько ярусов протянулось это титаническое сооружение, единственная функция которого — дублировать программы земной Телекомпании)…
Десять минут в пути… Двадцать… Полчаса…
И вдруг… Фант с Иолантой поняли, что они слишком глубоко забрались в недра АЦОПа и желанные предприятия общественного питания, которых здесь
А в пути им встретились: пять окошек с мороженым (Иоланта: «Фисташкового я бы съела»; фисташкового не было, элементарного эскимо, впрочем, тоже), пивной киоск (Фант: «О-о-о!»; надпись: «Пиво ожидается»), универмаг (Иоланта: «Может быть, там есть кафетерий?»; кафетерий был, зато не было кофе), контора «Изготовление знаков отличия космонавтов» (Фант: «Подайте пирожок с повидлом мастер-пилоту запаса»), фонтанчик с питьевой водой (Иоланта пьет), редакция газеты «Эфирный город» (Фант рвется в редакционный буфет, но его не пускают по причине отсутствия журналистского билета), столовая для работников типографии (исчерпывающая табличка с, нетрудно догадаться, опечаткой: «Закрто»; Фант в голос ругается матом; потом добавляет уже сдавленным голосом: «Да что они здесь, с ума посходили, что ли?!»). Но вот… правда ли это?.. верить ли глазам?.. Наконец-то широко распахнутая металлическая дверь, запах как будто бы съестного и вывеска: «Рыбная». Ура!
Читатель напрасно будет биться над определением типа заведения, гадая, какое слово находится в грамматическом соответствии с призывным прилагательным. Рыбная траттория? Ресторация? Таверна? Или совсем плохо — рыбная столовая? (Место, где столуются рыбы, что ли?) Так мы дойдем и до шашлычной. А впрочем, весьма мило: рыбная шашлычная. Осетрина на вертеле, например, а? Также: галантин из форели; осетрина марешаль; сазан, фаршированный орехами; севрюга под соусом бешамель; карпы, жаренные во фритюре с грибами; сациви из судака; цоцхали. Далее: тройная уха, солянка рыбная, буайабесс, олья подрига. Прочее: лососина в тесте, тюрбо а ля эспаньоль, далмацкий гуляш, фискеболлар, саламис, тань су ю, майтокалакейто, темпура. Отдельно: ныок мам…
Нет, милые мои, ничего этого не было. И заведение на шашлычную не походило. Это было кафе. Просто и хорошо: рыбная-кафе.
Как ни размышляли Фант с Иолантой, как ни ломали голову, как ни прикидывали, а придраться к вывеске они не смогли.
В меню действительно было блюдо из рыбы: скумбрия жареная. Правда, с таким же успехом кафе могли назвать «Борщная» (наши герои взяли по борщу). Или «Шницельная» (Иоланта взяла шницель). Или «Огуречная» (им дали по куску огуречного брикета, хотя в меню значился «салат из св. огурцов»). Или даже «Компотная» (взяли и десерт). И, конечно же, Фант — натура взыскательная и, если так можно выразиться, консеквентная, то бишь логически последовательная сама и требующая логики от других,— торжественно водрузил на поднос, а затем церемонно перенес на стол тарелку с фирменной жареной скумбрией.
Слышу голоса читателей: ну откуда, откуда на Орпосе — в 27-ми тысячах километров от ближайшего моря — может взяться скумбрия? Если бы пресная рыба — понятно: Орбитальное Поселение может похвастать несколькими пресноводными бассейнами, где разводят вкусные породы рыб. Но морская фауна… Да, приходится завозить с Земли, а что делать? Не лишать же восемьдесят миллионов обитателей Орпоса даров океана?! Конечно, продукты типа скумбрии здесь деликатес и дефицит: уж больно дорого обходится перевозка. Но зато жители Орпоса могут с гордостью заявить: «У нас, как в Греции: все есть!»
Для тех, кто не знает: темпура — это японское блюдо из рыбы, которое не так-то просто приготовить.
Когда Фант отведал скумбрийного жаркого, он моментально понял: уже не по вкусовому контрасту, а по технологической аналогии, что это блюдо тоже готовили сложным путем. Сначала скумбрию, выловив, долго держали под солнцем на прибрежном песке. Потом спохватились и упрятали в холодильную камеру. Потом еще раз спохватились, вытащили и как следует просолили: гигиены ради. Затем снова заморозили. Через какое-то время вспомнили и дали оттаять. Потом долго вымачивали, чтобы никто не перепутал с селедкой. Потом загрузили в открытый контейнер и забросили с первой транспортной оказией на орбиту. Снова дали оттаять. Наконец, чтобы как-то отделаться от нее, поскольку дальнейших операций придумать не смогли, зажарили на комбижире и выдали в окошко Фанту. Впрочем, последний был настолько ошеломлен вкусовыми ощущениями, что ни скумбрию, ни селедку, ни даже целаканта в поданном блюде не признал, и с мужеством исследователя съел его. На гарнир была гречневая каша. Гречиха на Орпосе, между прочим, не растет…
потустороннее
Правы, ох как правы были средневековые анатомы, когда помещали душу человеческую в желудок! По крайней мере душевные болезни лечили именно гастрическими средствами: сквозным промыванием и слабительными. Вот уже не помешала бы подобная терапия нашему герою!..
Бледный, смурной, зеленый, кислый, вялый, муторный, блеклый, тошный, хмарый (есть такое производное от слова «хмарь»?), влачился Фант по непонятным коридорам Административного Центра, и преследовал он, если его угнетенное передвижение на слабых конечностях можно назвать преследованием, только одну цель: добраться до вакуум-станции, сесть в первый попавшийся кар, забиться в угол и, баюкая спазмы, сдерживая рвоту, проглатывая стоны, ждать, когда же благословенный снаряд примчит его в заветный Курсек, в укромную обитель под названием «Козерог».
А рядом шла довольная Иоланта. Разумеется, она была довольна не муками спутника, а тем обстоятельством, что после съеденного обеда боль в ее голове зачахла и умерла, спутнику же Иоланта только соболезновала. Но разве выражение лица спрячешь? Разве может долго страдавший и чудесно исцеленный человек набросить на физиономию маску озабоченности и надеяться, что сквозь нее не пробьется рассеянная жизнерадостность? И еще: пряталась где-то в Иоланте ненамеренная мстительность, хотелось ей как-нибудь подколоть спутника, дабы не кичился он своей пресловутой консеквентностью и учитывал ее, Иоланты, прозорливость. Ведь говорила она ему перед обедом: «Не бери ты эту скумбрию, пожалеешь!» И отвечал он: «Почему же? Раз «Рыбная» — значит, рыбу есть будем! Экзотика! Земной деликатес!» И возражала она: «Ты посмотри только. Она же синяя!» И упорствовал он: «Стало быть, цвет такой». И наставляла она: «Запах чуешь? Не иначе как с душком рыбка». И непреклонен был Фант: «Не говори ерунды, это капустой пахнет» — и победил. Восторжествовала прямолинейная логика. А торжество это длилось ровно полчаса.
Воздадим же должное Иоланте: не стала она подначивать спутника, сумела смолчать и поступила разумно: Фант был уже на грани.
Провидел наш герои: если не вырастет перед ним сию минуту вакуум-станция прямо из-под земли и если не подадут ему персональный мягкий кар с пуховой постелью, сиделкой и бальзамическим компрессом на живот, то рухнет он плашмя на негостеприимный теплый мартан, проклянет страшными словами рыбье и поварское племя и, вывернувшись наизнанку, испустит дух.
Нет, нет, нет! Не допущу я этого! Что же такое получается: только начали, всего полдня вместе провели, еле-еле отобедать успели, и вдруг я героя умертвлю. Не-е-ет, он у меня поживет, мы с ним еще попутешествуем, да и, между нами говоря, не из тех он, кого за здорово живешь дурацкой рыбой укокошить можно: орпосовцы и не такое едали!