Шрифт:
Сначала я хотел назвать эту повесть «Когда не везет». Название как название, не хорошее и не дрянь. Но потом я придумал кое-что получше. То есть это мне показалось, что получше, на самом деле было тоже плохо: «Как Земля меня обидела». В поисках более приличных вариантов я шатался по Курортному Сектору, бродил по пустынным в дневное время переходам, спасаясь от духоты в иллюзорных оазисах криогенных «пятачков» и под трубопроводами клубниколы, и наконец мне пришла в голову мысль, что названия, начинающиеся с вопросительных местоимений, исполнены наивной двусмысленности. Тогда я назвал будущую повесть «Земля». Хотя самое верное было бы — «Роняю грустные слова…».
О героях моей повести…
Слово, без сомнения, дурацкое. Своего сына я бы так не назвал…
Героиню наречем Иолантой. Есть тут одна причина, но о ней в конце.
Свою дочь (которая не родится никогда: Неприятность отразилась и на мне) я тоже так не назвал бы…
Кстати, слова «Фант» и «Иоланта» откровенно созвучны. Похоже, я попался на удочку дурного вкуса.
день Помпеи
Начнем с того, что Фант купался на одном из пляжей Орпоса. Вообще-то он купался в Большом Соленом Бассейне, но так уж принято говорить: купался на пляже. Между нами, он специально выбрал место подальше от центра Курортного Сектора — именно такое, где отдыхающие могли бы не только стоять плечом к плечу и тоскливо взирать на воду, но и лежать, и даже немного поворачиваться, стремясь равномерно загореть в оптимально подобранном излучении недосягаемого светосвода.
Фант подплыл к стенке, взобрался на нее и подставил свою не слишком спортивную фигуру узкополосному ультрафиолету. Рядом с ним на стенке сидел, держа в руках голоаппарат и болтая в воде ногами, человек, как звали которого — неизвестно. Вместе с большой семейной группой человек уже успел побарахтаться в лазурной воде, поплавать осторожным брассом, позаливаться беспричинным курортным смехом и съесть такое количество мутаперсиков, какого хватило бы на пуск и выведение в число передовых небольшой косточкоперерабатывающей фармацевтической фабрики. Параллельно он успевал делать памятные снимки, нимало, впрочем, не заботясь о светотени, резкости, глубине экспозиции, когерентности, коэффициенте нагрузки и прочих глупых премудростях общедоступной голографии.
— Вот, к примеру, у меня родственник есть,— ни с того ни с сего начал этот полнокровный человек, почувствовав приближение Фанта и даже не повернув головы.— Не то чтобы больной или там ненормальный, но с припадками. Бывает так, правда?
— Правда,— на всякий случай согласился Фант.
— Бросится, к примеру, на койку и ногами дрыгает. Или еще чего. Так веришь ли, врачи пятнадцать лет бились — ничего поделать не могли. То-ись, в чем причина — не понятно. На Землю списать? — нельзя, очень нужный здесь человек. А потом, одна баба знаешь чо ему посоветовала, родственнику моему?
— Чо? — спросил Фант, еще не решив, обижаться ему на «тыканье» или нет.
— Сгоняй, говорит, на «Синхрон-5», там нулевая весомость, напусти воды в воздух — примерно так полтора кубометра, залезь в этот шар и виси так, плавай, но чтоб голова, конечно, снаружи была. Вмиг поправишься.
— И поправился?
— А ты как думал? За две недели — будто ничего и не было. Понимаешь: нулевая весомость-то, она успокаивает, вот в чем дело! Не всех, правда, но многих. Жаль, это только на «Синхронах» возможно, а вот у нас — нельзя: весомость-то — норма! Но мне здесь все-таки больше нравится. Уже третий сезон в Курсекте отдыхаю и дальше буду отдыхать. Самый лучший курорт! На «Синхронах»-то мне что делать? Я ведь нормальный, не сбрендил еще, как мой родственничек. Или вот, к примеру…
Сезонный патриот Курортного Сектора хотел перейти к следующей поучительной истории из серии «Здравницы Ближнего Космоса», но Фанту неожиданно стало нехорошо. Может быть, всему виной была несбалансированная активность светосвода, но с утонченными натурами такое случается и без всякого ультрафиолета. Чисто медицински эта нехорошесть выражалась в желании столкнуть собеседника в воду. К чести своей, Фант переборол искушение и сам покинул стенку БСБ единственно возможным в данной ситуации образом: с шумным всплеском.
А на глубине Фанту пришла в голову мстительная мысль. Такая: отплыть, не выныривая, как можно дальше, раствориться в месиве купающихся и тем самым вселить в болтливого курортника тревогу: не утонул ли, не расшибся ли о дно собеседник-то?
Вот и круги поплыли перед глазами, вот и кадык судорожно задергался, из последних сил борясь с позывами легких, вот и сознание помутилось. Но только ощутив, что еще секунда, и он действительно утонет, Фант в агоническом рывке выбился на поверхность. Басовито задыхаясь, он нашел глазами покинутый участок стенки. Печально, но факт: родственник чудесно спасенного эпилептика и не думал метаться по пляжу. Он, честно говоря, вовсе не заметил демонстративного исчезновения Фанта и продолжал свои откровения, обращаясь уже к новому незнакомцу, плававшему неподалеку и благоразумно не вылезавшему из воды. При этом говорун время от времени вскидывал камеру и, не делясь, запечатлевал окружающую действительность для фамильной коллекции голографии.
Фант возмутился и обиделся. Душевное равновесие исчезло вместе с остатками сил, и, когда он, шатаясь, брел к безмятежной Иоланте, в раненом сердце нашего героя уже зрело Намерение.
«К черту! К дьяволу! К шелудивым! Собакам! В пропасть! В качель! В черную! Дыру! Этот! Дивный! Неописуемый! Курортный! Сектор!» — из пучин непонятой души толчками поднималась огненная лава ярости. Извержение уже наметило первую жертву. Невинная Помпея-Иоланта ничего не подозревала и лениво наблюдала за Фантом, готовящимся стать Везувием. «С его словоохотливыми обожателями! С его обожательными невеждами! С его невежественными любителями! С его самовлюбленными попустителями! Подумать только, ведь я чуть не утонул, а этот тип, этот фанат невесомости, и палец о палец не ударил!»
В клокочущих недрах Фантового мозга произошел некоторый тектонический сдвиг. Наш герой забыл уже, что сам, по доброй воле, пошел на опасный эксперимент. Что опыт был поставлен не для того, чтобы проверить курортника с голокамерой на бдительность, а чтобы явить этому балбесу его, Фанта, справедливую реакцию на вопиющую фамильярность и несуразную болтовню. Что ревнитель безгравитационной медицины обращался не к конкретному лицу, а, скорее, к безликой аудитории, куда помимо Фанта входили и бассейн, и пляж, и светосвод, и даже его собственный неустанный голоаппарат, ибо идея нуль-тяжесть-терапии не требовала дискуссий, она попросту не терпела возражений и подлежала категорическому разлитию в пространстве… Словом, все это Фант хотя и провидел ранее, но забыл, растерял в единоборстве с подводной стихией, а магматический гнев его все рос и рос и, полностью расплавив, растворив в себе невольного обидчика, нащупывал неожиданные каналы для выхода на поверхность.