Землячки 4. Сульма
Шрифт:
Сульма поднялась в след за ней.
– Приёмная с комнатой ожидания -- дальше этого ни один чужой глаз не должен проникнуть, ручка на двери с защёлкой всегда должна быть закрыта, следи за этим. Далее мой рабочий кабинет, потом комната отдыха с санузлом, затем твой кабинетик. Как видишь, все они сообщаются между собой.
– А эта дверь куда?
– За твоим помещением находится конференцзал для лекций, собраний, но его уже прибирает техничка четвёртого этажа, от этой двери у неё нет ключей, туда вход есть из коридора.
– Понятно.
–
– А техничкам мыло, тряпки, порошки я выдаю?
– Нет. Ты заметила, что для технички четвёртого этажа площадь уборки получается много меньше. Сонечка работает давно, она этим занимается, и у завхоза всё получает, и девчатам выдаёт, это не твоя забота. Ещё хочу сказать, до этого времени как-то так сложилось, я следила за чистотой во всём отделении, но теперь за всем этим будешь следить именно ты, - она улыбнулась, - а я буду только отвечать и делать замечания только тебе. Не обидишься?
– Нет, ругайте, сколько хотите, - засмеялась Сульма.
– Ещё у меня частенько бывают гости из других отделений, часто приезжие, и тебе придётся быть на побегушках, кофеёк приготовить, салатики, в магазин сбегать, в столовую. Обычно это бывает после семинаров, симпозиумов, консультаций на комиссиях, как правило, по вечерам. У тебя ведь вечера свободные, никто тебя вечером дома не ждёт?
– Конечно, в этом плане я свободна.
– Ещё я хочу, чтобы ни одна душа на свете не знала о том, что происходит в моих кабинетах. Умеешь держать язык за зубами?
– Да, не беспокойтесь.
– И о себе, о своей работе тоже помалкивай, не делись своими заботами ни с кем, никто не должен о тебе ничего знать, ни кто ты, ни откуда -- санитарка и всё. Женщины -- народ любопытный, советую на все расспросы отмалчиваться.
– Всё поняла, Амина Ренатовна.
– За два-три дня в конце месяца приходи, познакомлю тебя со всеми твоими подопечными, с Абрамовной. Она за пару дней посвятит тебя во все тонкости, а с первого числа будешь одна здесь хозяйничать. Надо нам будет Абрамовну проводить на пенсию по-человечески, стол накрыть, цветы, подарки выбрать. Что бы ей такое хорошее подарить?
– Задумалась она.
– Чтобы надолго тёплое воспоминание о нас осталось.
– Амина Ренатовна, она же пожилая женщина, давайте ей подарим шаль пуховую.
– Шаль? Идея хорошая. Достать что ли сможешь?
– Мне сестра из Волгограда четыре штуки прислала для продажи, большие, пушистые. Одну я себе оставила, одну продала, а ещё две пока лежат.
– Принеси. Посмотрю. А на рынке-то ты чем торгуешь?
– Подушками пуховыми. Да от мамы из Казахстана постельным.
– А подушки откуда?
– Из деревни моей с Красноуфимского района. Там сестра жить осталась, так ей вся деревня пух гусиный несёт, а она уже подушки делает.
– А как привозишь сюда?
– Брат в Свердловске живёт, у него своя "ГАЗель" грузовая.
– Семейный бизнес, значит.
– Вроде того.
– А одеяла пуховые не делаете?
– Как-то не до этого пока.
– Ну ладно, Сульма, всё на сегодня. У меня через двадцать минут в больничном корпусе осмотр назначен.
– Мне, значит, числа двадцать восьмого сюда явиться?
– Да.
– А шаль когда занести?
– Хоть завтра.
– А вы до скольки работаете?
– До шести вечера. Давай иди.
– Спасибо, Амина Ренатовна. До свидания.
Пока в конференцзале собравшиеся произносили слова благодарности Абрамовне, награждали, вручали подарки, Сульма в белом медицинском халате, в белой косынке спрятав свои волосы, в чёрных туфельках на высоком каблучке накрывала стол на семь персон в комнате ожидания. Бутылочка коньяка, два блюда с салатами, хрустальные рюмашки на высокой ножке, вилки, на электроплите кастрюля жирных цыплят табака в бульоне из столовой.
– Так, салфеток не хватает, - отыскала в серванте у заведующей, разложила под тарелочки.
– Ещё цветы ведь принесут, - приготовила вазу с водой.
– Всё вроде. Пора на себя взглянуть, - прошла в свой закуточек, подкрасила губки, посмотрелась в узкое высокое зеркало. Не найдя изъянов, вернулась к накрытому столу, присела на кушетку, ожидаючи.
Она волновалась всё-таки, как-то встретят её в коллективе. Не терпелось увидеть своих подчинённых, понять, что они подумают о её назначении.
– Главное, не казаться беспечной... Улыбаться лишь слегка... И не высказываться ни в коем случае... Только слушать и смотреть, я в сегодняшнем застолье должна быть самой незаметной... Всё, что надо, скажет обо мне Амина Ренатовна...
Вспомнился недавний разговор с Абрамовной.
– Как тебя зовут?
– Сульма.
– Татарочку подобрала себе Ренатовна, значит.
– А вы кто по национальности?
– Разве не понятно, - смеялась та, - Абрамы все евреи. А отца у тебя как зовут?
– Адамат. Умер уже. Шесть лет назад.
– Адамат, говоришь? Интересно! Я -- Абрамовна, а ты, стало быть, Адамовна?
– Продолжала та смеяться.
– Девчонки быстро к тебе привыкнут. Сульма очень редкое имя, явно татарское, а здесь ведь в основном русские все. Лучше, если будут тебя Адамовной кликать, почти как Абрамовна.
– У нас, у татар, нет отчеств.
– Это у вас, а русские любят по отчеству называть, и уважительно это. Да и на татарку ты совсем не похожа, лицом-то белёхонька.
– Дед у меня русским был, от него это через маму передалось, говорили.
– В большой семье-то росла?
– Восемь человек, пятеро детей, все старше меня.
– Братья есть?
– Два.
– Родом-то откуда?
– Деревня в Красноуфимском районе.
– Мать-то жива?
– Да.
– С кем сейчас живёшь?
– Одна.
– Где?
– Квартира однокомнатная.
– Это хорошо, что жить есть где. Сейчас с этим распадом СССР вся экономика нарушилась, с жильём у молодёжи проблемы.